Введение
После развала СССР и ухода в политическое небытие КПСС в России, а также некоторых других постсоветских государствах начался непростой процесс возрождения казачества. Затронул он и Белоруссию, хотя отношение белорусского общества к этому было далеко неоднозначным, а со стороны значительной части интеллигенции вообще враждебным. Хотя удивляться здесь собственно нечему.
В отличие от коренной России, где до 1919 года имелось одиннадцать таких особых военно-территориальных образований как казачьи войска, и Малороссии (Украины) с ее легендарной Запорожской Сечью на территории Белоруссии таковых, как принято считать, исторически не существовало. Поэтому говорить о потомках непосредственно белорусского казачества говорить затруднительно. Кроме того, весь советский период партийной пропагандой, в том числе и в БССР, целенаправленно формировался крайне отрицательный образ казаков как главной опоры «царизма», представителей «реакционной военщины» и основной движущей силы «контрреволюционного Белого движения».
А если учесть, что БССР, а соответственно и Республика Беларусь, выступают как прямой результат большевистского эксперимента в области национально-государственных отношений, а казачество по своей сути неразрывно связано с исторической Россией и русским народом (от которого уже в течение без малого столетия пытаются оторвать белорусов), то неудивительно, что белорусские власти довольно подозрительно относятся к самой постановке вопроса о становлении казачьего движения в современной Белоруссии.
Что касается т.н. «нацыянальна-свядомых» кругов, то они не просто отрицательно, а крайне враждебно относятся к казачеству как историческому явлению, что в полной мере проявляет их антинациональную сущность. И это вполне закономерно, т.к. они воспринимают историю Белоруссии как неотрывную часть истории некогда существовавшего католического польско-литовского государства, через призму интересов магнатов и шляхты Речи Посполитой. Поразительно, но даже мрачные деяния ордена иезуитов на Западной Руси они оценивают исключительно как положительные, а самих иезуитов выставляют в качестве носителей просвещения и едва ли не образчиками религиозной терпимости. Ну а так как во времена Речи Посполитой на русских землях, находившихся под ее владычеством, единственными вооруженными защитниками западнорусского народа и православной веры от католического магнатско-шляхетского произвола было казачество, то «свядомые» почитатели «золотой Речи Посполитой» представляют казацкие отряды, действовавшие на Белой Руси, не иначе как ватагами разбойников.
I. Казаки в устном народном творчестве
[/b]
В белорусской народной культуре отношение к казакам сугубо положительное. «Казаки-казаченьки» любимые персонажи белорусских народных песен, а вот панам-шляхте места в них (в отличие, например, от бояр) не нашлось вообще. Для русского населения Белой Руси казачество было не только народной вооруженной силой, но и зримым воплощением идеала-мечты об устройстве жизни народа на вечевых началах древней домонгольской Руси. Песни органически продолжали традицию русского героического былинного эпоса.
Былины или старины были широко распространены на Западной Руси. Примером, в частности, служит написанная в 1574 году «Вестовая записка» военного и государственного деятеля ВКЛ и Речи Посполитой, оршанского старосты Филона Кмиты-Чернобыльского каштеляну трокскому Остафию Воловичу (именно он и пригласил князя Андрея Курбского «съехать» в Литву), в которой автор жалуется на несправедливое к себе отношение со стороны короля и сравнивает себя с богатырями Ильей Муровлянином (Муромцем) и Соловьем Будимировичем, оказавшимися в опале у великого князя Киевского Владимира Красно Солнышко.
В памяти западнорусского народа жили предания о русских богатырях, о своих князьях и боярах, о стольном граде Киеве, и это в то время (XVI - XVII вв.), когда русские крестьяне и горожане подвергались в Речи Посполитой жестоким ущемлениям со стороны польских магнатов и шляхты. В 1588 году статут Великого княжества Литовского устанавливал на западнорусских землях крепостное право, что привело к резкому ухудшению положения большей части их населения. Вот что писал по этому поводу польский гуманист XVI века Анджей Моджевский: «Шляхтичи считают крестьян рабами или скотиной. Ни один тиран не имеет большей силы над жизнью и смертью простых людей, чем та сила, которую дают шляхтичам законы. Шляхтич бесчинствуют, убивают горожан и крестьян, относятся к ним как к собакам».
К слову сказать, несмотря на то, что Филон Кмита-Чернобыльский в ходе Ливонской войны воевал против Царства Русского, он принадлежал к русской партии и выступал за избрание Ивана IV Грозного королем Речи Посполитой. В судьбе Кмиты-Чернобыльского отразился весь трагизм положения западнорусской знати в польско-литовском государстве. С одной стороны, законы феодальной чести и присяга требовали верного служения своему государю (в данном случае королю Польскому и великому князю Литовскому и Русскому). С другой – этот самый государь, понуждаемый римским папой и иезуитами, опутавшими польский королевский двор, несмотря на верную службу своих русских подданных, требовал от них стать поляками, отказаться от православной веры, русского языка и вообще от русскости. Все это порождало непримиримые противоречия между Западной Русью и католическими Польшей и Литвой, которые в конечном итоге и привели к бесславному краху Речи Посполитой.
[b]II. Роль казачества в национально-освободительной борьбе западнорусского народа в XV – начале XVII вв.
Особую неприязнь у «нацыянальна-свядомых» вызывает казачество (в первую очередь, запорожское), т.к. именно казацкие отряды, приходившие в XVI-XVII веках на Белую Русь, становились ядром народных восстаний и освободительных войн против польско-шляхетского господства. В свою очередь официальная белорусская историография в большинстве случаев занимает позицию, солидарную с указанной, и предпочитает называть национально-освободительную борьбу западнорусского народа всего лишь антифеодальными выступлениями.
Важно заметить, что у истоков народно-освободительной борьбы Западной Руси против польского владычества стоит такая выдающаяся историческая личность, как герой Куликовской битвы князь-воитель Андрей Полоцкий. Он был не только искусным военачальником, но и дальновидным политиком и прекрасно понимал, что уния Великого княжества Литовского и Русского с Польшей неизбежно обернется для литовско-русского государства утратой самостоятельности и, в конечном счете, национально-государственной катастрофой, а для западнорусского народа неисчислимыми бедами.
Поэтому, когда несостоявшийся союзник Мамая на Куликовом поле великий литовский князь Ягайло, прельстившись польской королевской короной, изменил православию (его православное имя Яков) и втянул литовско-русское государство в унию с Польшей, то против этого и за независимость Полоцкой Руси осенью 1385 года выступил князь Андрей Ольгердович. Это была первая освободительная война на Западной Руси. Весной 1387 года при осаде Полоцка польскими войсками, которые возглавлял Витовт, Андрей Полоцкий обманом был захвачен в плен и сослан в польский Хенчинский замок.
В 30-х годах XIV столетия русской знатью была предпринята самая решительная попытка освободить западнорусские земли от нарастающей зависимости от Польши. В 1430 году государем литовско-русского государства стал Свидригайло Ольгердович , который в отличие от своего брата Ягайло был категорическим противником унии с Польшей. В 1432 г. князь Сигизмунд Кейстутович с помощью польских войск осуществил государственный переворот. Православные князья съехались в Полоцк и посадили Свидригайло на «великое княжение Русское». Образовалось самостоятельное Великое княжество Русское, которое отделилось от ВКЛ. В битве у Вилькомира (1435) Свидригайло потерпел поражение от польско-литовских войск. В 1440 г. православные князья в результате заговора убили в Тракайском замке великого князя Сигизмунда Кейстутовича. Интересно, что Великое княжество Русское упоминается в Гадячском договоре между Войском Запорожским и Речью Посполитой (XVII в.).
Через 50 лет после войны князя Свидригайло в 1481 году последовали полные драматизма события, вошедшие в историю под названием «заговор русских князей». Это был ответ на непрекращающиеся ущемления прав православных русских подданных великих литовских князей и польских королей. Целью заговора, который возглавляли князья Федор Бельский, Михаил Олелькович и Иван Гольшанский был захват короля и великого князя Казимира (в Кобрине на свадьбе Федора Бельского и княжны Анны Кобринской), восстановление Великого княжества Русского, союзные отношения с Московским государством или подданство московских государей. Но заговор не удался и был раскрыт. Федору Бельскому удалось уйти в Москву, а вот Михаил Олелькович и Иван Гольшанский были схвачены и тайно казнены в киевском замке.
Однако Михаил Олелькович известен в истории не только тем, что бросил вызов польскому королю, но и как русский князь, благодаря которому на Западной Руси появились казаки. Являясь владельцем Слуцкого княжества, он пригласил к себе на службу полк запорожских казаков. И можно не сомневаться, что в случае удачи в заговоре против короля Казимира казаки стали бы ударной силой войска возрожденного Великого княжества Русского. Но, увы, тогда судьба отвернулась от Западной Руси.
В 1508 году восстание подняли князья Глинские. Это был влиятельный в Литовско-Русском государстве западнорусский княжеский род. Глинские не только последовательно выступали против унии с Польшей, но и были среди тех представителей русской знати, которые были организаторами казачества в Литовской Руси. Так, князь Богдан Федорович Глинский, являясь в 1488 – 1495 годах великокняжеским наместником в Черкассах занимался формированием вооруженных отрядов, которые впервые в турецких, польских и литовско-русских документах именуются казаками. В 1492 году казаки под началом Богдана Глинского, который имел казацкое прозвище Мамай, совершил успешный поход на крымских татар, а в 1493 году им была взята и разрушена крепость Очаков. В свою очередь в жалобе крымского хана Менгли I Гирея великому князю Литовскому и Русскому Александру войска князя Богдана Глинского («Мамая») именовались «казаками черкасскими». Следует заметить, что героические деяния Богдана Глинского прочно вошли в народное сознание в образе казака Мамая из малорусских преданий.
Восстание Глинских возглавил князь Михаил Львович, программа которого была сродни целям великого князя Свидригайло: независимость русских земель от католических Польши и Литвы, воссоздание Великого княжества Русского. И это далеко не случайно, ведь дед Михаила Глинского Борис Иванович Глинский в 1433 – 1437 годах был служилым князем Свидригайло и непосредственно участвовал в войне за независимость Великого княжества Русского, а отец, Лев Глинский, был причастен к «заговору русских князей» 1481 года.
Правда, в отличие от Свидригайло, Михаил Глинский намеревался сделать центром нового русского государства не Полоцк, а Киев. Избрание последнего в качестве столицы Великого княжества Русского было не только данью старой русской традиции (хотя и это немаловажно), но и намерением опереться на казачество в борьбе против польской короны. Кроме того, вполне возможно, что в случае успеха восстания новое русское государство строилось бы на основах казацкого, близкого к вечевому древнерусскому, народоправства. В этом случае Великое княжество Русское по своему устройству в корне бы отличалось польско-литовского шляхетского королевства, так и от самодержавной монархии Московского государства.
Но история не знает сослагательного наклонения, и остается только сожалеть об упущенных возможностях. Выступление князей Глинских закончилось безуспешно главным образом вследствие нерешительности действий великого князя Московского Василия III, который, с одной стороны, поддержал Михаила Глинского, а с другой – выделил ему в поддержку незначительные силы под началом воеводы Василия Шемячича и потребовал, чтобы он «далеко с ними не ходил и дело делал бы не спеша». В распоряжении же самого Михаила Глинского была только небольшая частная армия, в составе которой были и отряды казаков.
Итогом восстания князей Глинских стал тактически выгодный для Василия III мирный договор с Литвой, которая признала за Москвой Северскую и другие русские земли, присоединенные к Русскому государству в ходе военных действий конца XV – начала XVI веков. Но вот шесть западнорусских волостей (в том числе и владения Глинских), занятых восставшими и московскими войсками, Василий III возвратил Литве. Самим же Глинским и их сторонникам был разрешен свободный выезд в Москву. Те же из повстанцев, кто решил остаться после заключения мира, попали под репрессии. Так безрезультатно завершилось последнее освободительное восстание на Западной Руси, во главе которого стояли западнорусские князья. Возможность русского воссоединения была упущена.
В XVI веке гетманом Войска Запорожского был западнорусский князь Дмитрий Иванович Вишневецкий по прозвищу Байда. Летом 1556 года он построил мощную крепость на острове Хортица, чем заложил знаменитую Запорожскую Сечь, ставшую впоследствии настоящим русским православным рыцарским орденом. В сентябре 1556 года князь Дмитрий Вишневецкий посылает в Москву атамана Михаила Есковича с грамотой, в которой просил принять его, подвластные ему земли от Киева до Дикого поля и подначальных казаков в подданство Царя Русского. Но царь Иван IV был поглощен в этот момент делами на востоке – покорением Астраханского ханства и Ногайской Орды, овладением всем Волжским торговым путем и он отказался от предложения князя Дмитрия Вишневецкого.
Отметим, что такие личности в истории Руси, как князья Борис Глинский и Дмитрий Вишневецкий, являются свидетельством того, что исторически казачество представляло собой одну из наиболее удачных форм самоорганизации и вооруженной самозащиты русского народа на основе его исконных обычаев и народоправства. У истоков, в частности, запорожского казачества стояли представители русской знати, а казаками становились и бояре, и православные шляхтичи, и горожане, и крестьяне, т.е. все те, кому были нетерпимы навязанные Литовской Руси польские законы с их католическим магнатско-шляхетским гнетом и кто хотел быть вольной Русью с ее воинским казачьим братством.
Наступил этап, когда главной организующей и ударной силой русского сопротивления в польско-литовском королевстве стало казачество. Польско-литовские короли, желавшие расколоть и ослабить набиравшее силу на подвластной им Руси казацкое движение, пытались привлечь к себе на службу хотя бы часть казачества. С этой целью в 1524 году великий князь литовский и король польский Сизизмунд I выдвинул проект создания т.н. реестровового казачества, но из-за нехватки денег в казне этот замысел не был осуществлен.
Спустя полвека, в 1572 году, король Сигизмунд II Август начал создание реестрового казачества и обнародовал соответствующий универсал. По распоряжению короля коронный гетман Юрий Язловецкий нанял на королевскую службу первых 300 казаков. Они давали присягу королю и должны были не только воевать за Речь Посполитую, но и подавлять народные выступления против панов.
Король Стефан Баторий в 1578 году увеличил численность реестра до 600 человек, а 1583 – до 800. Реестровой столицей стал городок Трахтемиров в Киевском воеводстве, где размещались войсковая скарбница, арсенал и зимние квартиры реестровиков. Реестровые казаки имели привилегии безгербовой шляхты (без политических прав) и оплату за службу, имели право избирать своих командиров. Глава реестровых казаков именовался «Гетманом Его Королевской Милости Войска Запорожского». Таким образом, к концу XVI века на польско-литовской Руси существовало два казацких центра: один в Запорожской Сечи, который был очагом казацкой вольной Руси, второй в Трахтемирове, базе реестровых казаков, поступивших на службу к польскому королю.
На территории нынешней Белоруссии действовали загоны (отряды) вольных казаков. Так, в 1590 году казацкий отряд под началом атамана Матюши совместно с «показачившимися» русскими крестьянами и мещанами разорял поместья магнатов Ходкевичей и взял крепость Быхов. И только под давлением польско-литовских войск отряд Матюши отступил с Белой на Малую Русь.
В 1591–1593 годах Волынь, Подолье, Киевщина были охвачены казацким восстанием, во главе которого стоял гетман реестровых казаков Кристоф Косинский. При этом казацкие отряды при поддержке местного населения успешно действовали в Могилевском и Минском воеводствах. В первой половине 1593 года Косинский от имени Запорожской Сечи обратился к Москве с просьбой о принятии в подданство Русского государства. Однако в мае 1593 года Кристоф Коссинский погиб в бою и поэтому это начинание не получило дальнейшего развития.
Следует особо остановиться на том, что походы казацких загонов на западнорусские земли не были какими-то мятежно-грабительскими набегами, каковыми их пытаются представить современные поборники «ясновельможной Речи Посполитой». Это были удары возмездия не только по польским магнатам и католической церкви, но и по тем представителям западнорусской знати, которые изменили своему народу и встали на путь ополячивания.
В 1595 – 1596 годах Западная Русь была охвачена народно-освободительной войной, вождем которой был Северин Наливайко. Освободительная война под руководством Наливайко началась осенью 1594 года на Правобережной Украине. Повстанцы взяли Брацлав, Бар, Винницу и другие города. Вскоре антипольское восстание перекинулось и на Белую Русь, и в 1595 году Наливайко во главе крупного отряда казаков направился на соединение с восставшими белорусскими крестьянами и горожанами. В ноябре–декабре 1595 года отрядами Наливайко были взяты города Петриков, Слуцк и Могилев. К Могилеву 25 декабря подошло 18-ти тысячное польское войско под командованием речицкого старосты М. Буйвида. На Буйничском поле под Могилевом произошло ожесточенное сражение между двухтысячным войском Наливайко и поляками, которое длилось весь день. С наступлением сумерек казаки совершили прорыв в направлении Быхов–Рогачев–Речица–Петриков. Отступая из Могилева, повстанцы разгромили «домы и маетности шляхетские», лавки богатых купцов-евреев, разрушили городскую тюрьму. Двигаясь вдоль Припяти, казаки Наливайко взяли Давид-Городок, Туров, Лахву и Пинск.
В это же время на юго-востоке нынешней Белоруссии действовал отряд реестровых казаков под началом Матвея Шаулы, который выступил против Речи Посполитой и поддержал Наливайко.
Под давлением польско-литовских войск к весне 1596 года Наливайко отошел на Волынь, а Шаула на Черниговщину. При этом только вместе с войском Наливайко на Малую Русь ушло более тысячи «показачившихся» жителей Белой Руси. В 1596 году отряды Наливайко и Шаулы соединились в районе Белой Церкви, где вступили в жестокие боестолкновения с польскими войсками коронного гетмана Станислава Жолкевского. После боя под урочищем Острый Камень повстанцы укрепились в урочище Солоница возле местечка Лубны. После двухнедельной осады верхушка реестрового казачества пошла на предательство и выдала Наливайко и других руководителей восстания полякам. В апреле 1597 года Северин Наливайко после зверских пыток был казнен в Варшаве.
Однако с гибелью Наливайко освободительная борьба не прекратилась. На Белой Руси действовали казацкие отряды из местного населения, совершавшие многочисленные нападения на панские поместья и католические монастыри. В 1602 году отряд атамана Дубины предпринял попытку взятия Витебского замка. Штурм для казаков оказался неудачным, атаман попал в плен и был казнен, но его отряд вел повстанческие действия в окрестностях Витебска до 1620 года.
В советской историографии восстание Наливайко было принято называть крестьянско-казацким, а в суверенной Республике Беларусь сугубо антифеодальным. Но, ни то, ни другое определение не соответствует исторической действительности. Конечно, в рядах повстанцев было много крестьян, но все же, помимо казаков, ведущую роль в этой освободительной войне играли жители западнорусских городов или, как они официально назывались, мещане. Кроме того, среди соратников Наливайко было немало и представителей русской православной шляхты.
А как с «антифеодальной направленностью восстания» согласуется то обстоятельство, что духовным вождем русского сопротивления в Речи Посполитой (а, следовательно, и повстанцев) в то время был князь Константин Константинович Острожский? Известно, что примерно в 1594 году Северин Наливайко был сотником в частном войске Острожского и совершал набеги на имения панов и духовных лиц, враждебных православию, а его брат Демьян был переписчиком книг у князя. Формально князь Константин Острожский осуждал вооруженные формы борьбы с польско-католическим засильем на западнорусских землях и отдавал предпочтение просветительской деятельности православных братств, но это скорее была вынужденная позиция, обусловленная недостаточностью вооруженной силы, находившейся в распоряжении уже немногочисленной к тому времени западнорусской знати в Речи Посполитой.
Отсюда следует неоспоримый вывод о том, что восстание Наливайко прежде всего носило национально-освободительный характер и было направлено против короля Речи Посполитой, католического религиозного гнета на подвластных ей русских землях и готовящейся церковной унии.
Казацкие отряды, приходившие на Белую Русь, непосредственно способствовали активизации освободительной борьбы на западнорусских землях и становились организующими центрами антипольских, антикатолических и антиуниатских восстаний. В 1613 году подобными выступлениями была охвачена Пинщина и другие восточные волости великого княжества Литовского. В 1615 году отряды казаков атаманов Челятки, Коробки и Каменовского, пополненные крестьянами и беглыми солдатами из частных армий польских магнатов, действовали в окрестностях Слонима.
Казалось бы, такие драматические и одновременно полные героизма события должны были занять прочное место в учебниках по истории Белоруссии, но это было бы возможно только в том случае, если бы их авторы хотели донести до молодежи истинную картину прошлого белорусской земли, а не перепевы худших образцов польской историографии. Поразительно, но в учебниках (да и не только) по истории Белоруссии о Великом княжестве Русском даже не упоминается, великий князь Свидригайло выставляется недалеким любителем «позвенеть мечами», а борьба за независимость Западной Руси от Польши называется всего лишь некой феодальной войной, т.е. обычной для того времени сварой между князьми-гедеминовичами из-за великокняжеского стола.
Надо сказать, что подобный не только антиисторичный, но унижающий достоинство белорусского народа антинациональный взгляд продолжает оставаться преобладающим в среде белорусских историков и распространяется не только на антипольские выступления русской знати (впрочем слово русский в лучшем случае берется в кавычки, чаще всего оно заменяется на конфессиональное – православный), но и на все западнорусское освободительное движение в целом.
III. Борьба казаков на территории Белой Руси и идея Великого княжества Русского в XVII в.
В 1648 году вспыхнула освободительная война под руководством Богдана Хмельницкого, целью которой было освобождение всей Руси, находившейся в то время под владычеством Речи Посполитой. Вот что он говорил 6 августа 1657 года по этому поводу на Великой Раде Войска Запорожского незадолго до своей кончины: «Братья, время и болезнь торопят меня. Не буду повторять вам того, что хорошо знаете, – беды и несчастья, которые вытерпел русский народ под польской шляхтой, и страдания нашей православной церкви, преследуемой папежниками… Жалею, братья, что не мог закончить все войны так, как этого бы мне хотелось. Тешил себя надеждой, что навсегда обеспечу вам свободу и независимость, освобожу все русские земли».
При этом программа Богдана Хмельницкого предполагала не только избавление от польского гнета, но и воссоздание русской государственности в форме великого княжества Русского на основе уже существовавшей в Малороссии республиканской Гетманшины. Об этом свидетельствует, в частности, первоначальный текст Гадячского договора, который безуспешно предлагал полякам ставший после смерти Богдана Хмельницкого гетманом Войска Запорожского Иван Выговский. Изменив присяге, данной Царству Русскому, Выговский пытался добиться от поляков преобразования Речи Посполитой в тройственную равноправную федерацию Короны Польской, Великого княжества Литовского и Великого княжества Русского. Хотя Иван Выговский и принял титул Великого гетмана княжества Русского и подписал в 1658 году Гадячский договор, польский сейм напрочь отверг даже мысль о какой-либо федерации со «схизматиками».
Гетман Выговский не только предал дело Богдана Хмельницкого, но и своей авантюрной политикой вверг Гетманщину в многолетнюю гражданскую войну – Руину. Однако первоначальный текст Гадячского договора позволяет нам получить некоторое представление о том, в каком виде представлялось возрождение русской государственности на Малой и Белой Руси вождям казацкого народно-освободительного движения. Это должна была быть республика с выборным Великим гетманом Русским во главе, с широкими гражданскими правами казацкого сословия. При этом предусматривались упразднение Брестской церковной унии и союзные отношения с Московским государством.
22 мая 1659 года сейм Речи Посполитой принял усеченный Гадячский договор (королем подписан 10 июня), в котором была полностью уничтожена сама идея Великого княжества Русского и ликвидировано положение об упразднении церковной унии. Над Малой Русью вновь замаячил призрак польско-шляхетского гнета, от которого огромной ценой всего несколько лет назад избавился малороссийский народ. Заключенный Гадячский договор привел к многочисленным восстаниям казаков и крестьян против Выговского, которого обвинили в том, что он «продался ляхам». Это был крах гетмана-авантюриста. В октябре 1659 года казацкая рада в Белой Церкви утвердила сына Богдана Хмельницкого Юрия в качестве нового гетмана казачества. Выговского принудили отречься от власти и официально передать гетманские атрибуты Хмельницкому. Вскоре Выговский бежал в Польшу, где впоследствии был казнён по обвинению в измене.
Как говорилось выше, Богдан Хмельницкий ставил себе задачей освобождение всей Руси, подвластной Речи Посполитой, поэтому казацкие загоны активно действовали и на белорусских землях. В 1648–1649 годах на Белой Руси вели боевые действия отряды Головацкого, Небабы, Кривошапки, Непалича, Кривоноса, Голоты и других атаманов.
В июне 1648 года полковник Пётр Головацкий начал повстанческие действия на русских землях, входивших в то время в Великое княжество Литовское. В начале он взял Стародуб (ныне Брянская обл.), где было перебито много шляхты, затем занял Гомель и Речицу, после чего начал поиск в отношении крепости Быхов. Причем в Гомеле горожане сами открыли ворота казакам, и таким образом без боя был взят сильно укрепленный гомельский замок. При этом на сторону повстанцев перешли не только многие мещане, но и гомельский войт (глава городского управления). Тогда в Гомеле в казаки из мещан записалось тысяча человек, готовых сразу воевать.
Местное население с воодушевлением встречало казаков и постоянно пополняло их ряды. Восстание против польской магнатско-шляхетской неволи приобретало поистине всенародный характер. Вот, что свидетельствовал по этому поводу канцлер литовский Альбрехт Радзивилл: «не только казаки подняли бунт, но и все наши крепостные на Руси к ним присоединились и войско казакам увеличили». В свою очередь «гетман польный литовский» (заместитель руководителя вооруженных сил ВКЛ) Януш Радзивилл доносил королю (правда, уже позже, в 1654 г.), что «в казаки идут не только из черни, но и звания рыцарского люди во множестве».
Пожар народно-освободительной войны вскоре охватил Полесье, Поднепровье, центральную часть современной Белоруссии. В течение лета – осени 1648 года казаки и повстанцы помимо Гомеля и Речицы взяли Лоев, Чечерск, Брагин, Пинск, Бобруйск, Жлобин, Мозырь, Чериков, Туров, Петриков и ряд других городов и местечек на юге Белой Руси.
К повстанцам присоединялись большие массы крестьян и мещан. «Все показачились и поклялись друг другу защищаться до последнего», – писал современник. Казаки воевали отважно и при этом беспощадно карали врагов вольной Руси. Гнев исстрадавшегося западнорусского народа обрушился на ненавистных угнетателей. Повстанцы с казаками нападали на шляхетские имения, жгли и разоряли костелы, убивали ксендзов и ненавистную шляхту: «костели палили, ксинзов забивали, дворы и замки шляхетские пустошили, не зоставляючи ни однаго целого. И на тот час туга великая людем всякого стану значима была и наруганная от посполитых людей, а найбольше от гультайства».
Осенью 1648 года сейм Речи Посполитой направил 60-ти тысячное, вооруженное артиллерией войско – «посполитое рушение» (всеобщее шляхетское ополчение) и наемные войска во главе с Янушем Радзивиллом на подавление восстания, которым были в той или иной степени охвачены практически все западнорусские земли. Януш Радзивилл сообщал: «Во всем великом княжестве Литовском, кроме княжества Жмудского, вряд ли есть повет (административно-территориальная единица в Речи Посполитой – авт.), который нельзя причислить к лицу мятежных».
А вот что писал о тех событиях царю севский воевода: «белорусцы де ... всякие чёрные люди всех городов и уездов, которые городы за казаками, стоят против поляков с казаками заодно». А вот сообщение от 30 мая 1648 года путивльского воеводы Плещеева: «А которые де, государь, литовские городы по сю сторону (т. е. по левый берег.– авт.) Днепра, и ис тех де, государь, литовских городов из всех паны, и державцы, и урядники, и ляхи, и жиды все выбежали з женами и з детьми за Днепр в королевские городы, а остались де в тех литовских городех одне мещане и пашенные мужики».
Важно подчеркнуть, что казацкое движение имело общерусский характер, и среди запорожцев было немало выходцев с Белой Руси, в том числе и среди старшины. Одним из таких был уроженец Быхова (ныне Могилевская обл.) полковник Войска Запорожского, сподвижник Богдана Хмельницкого Филон Гаркуша. В 1648 году он во главе отряда казаков пришел на Белую Русь, где к нему присоединились повстанцы из числа местных крестьян и горожан. Навстречу Гаркуше выступило польско-литовское войско под началом стражника Великого княжества Литовского (высокий военный чин) Г. Мирского. Ожесточенный бой произошел возле местечка Горваль (ныне деревня в Гомельской обл.), в ходе которого поляки были разгромлены. В декабре 1648 года Гаркуша осаждал крепость Быхов. В 1651 году Филон Гаркуша с отрядом в 15 тысяч человек вел боевые действия в районе реки Припять, затем по распоряжению Богдана Хмельницкого с отрядом казаков по Днепру прибыл в Киев. В апреле-марте 1654 года был послом Богдана Хмельницкого в Москве. Еще одним крупным казацким отрядом командовал уроженец Слуцка русский православный шляхтич Иван Соколовский.
Идеи, которые несло запорожское казачество на Белую Русь – православие, воля и народоправство – находили самый широкий отклик у местного русского населения, которое не только вступало в казацкие отряды, но и начинало устраивать свою жизнь на казацкий манер. Так, на Слутчине была образована собственная Сечь, при этом Слуцкий казацкий круг провозгласил Ивана Соколовского гетманом Костёрским (от костер, сполох, т.е. восстание), который на подначальной территории принялся осу
0
0
