Отречение. Кто кого предал

Николая Второго упрекают в том, что он в февральские дни не вызвал войска с фронта и не устроил кровавую баню в Петрограде. Резче других на этот счет высказался А.И. Солженицын в «Размышлениях над февральской революцией»: «К вечеру 27 февраля она (революция- Самсон) была выиграна в Петрограде  - но только в нём одном… Верховный Главнокомандующий был вправе объявить ВНЕ ЗАКОНА мятежный город в военное время - и быстро бы пересохли глотки у ораторов…   Он предпочёл - сам устраниться от бремени. Слабый царь, он предал нас».

Я разделяю горечь Александра Исаевича по поводу гибели великой и самобытной страны, но давайте посмотрим на факты, кто кого предал. Была ли возможность подавления революции? Имело ли смысл проливать кровь? Проанализируем ситуацию,  внимательно отслеживая хронологию, вплоть до момента Отречения 2 марта 1917 года в 23.40.

Первой  предала Царя и Россию Государственная Дума, которая, в военное время, начиная с лета 1915 года, взяла курс на конфронтацию с правительством и с трибуны которой на главу государства изливались потоки клеветы. Осенью 1916 года в недрах думы созрел заговор военно-промышленных комитетов имевший целью принудительное отстранение Государя от власти, а в случае необходимости и цареубийство. Являясь легитимными представителями русского народа, пользуясь депутатской неприкосновенностью, думцы преуспели в дискредитации верховной власти. Царь и Царица к 1917 году стали очень непопулярны: «пьяное сожительство Николая с А.Вырубовой, а царицы с Г.Распутиным», «немецкое влияние», «прямой провод с Вильгельмом”, «развратное поведение дочерей», «спиритизм», «хлыстовские радения»… Давайте признаем очевидный факт,- к 1917 году народное представительство, выражая волю 80% политически активного населения России, не желало иметь Николая Второго в качестве Главы государства. Да и само государство призывалость к изменению, путем создания ответственного министерства. Надо ли говорить, что попытки насильственного изменения государственного строя во время войны есть предательство.

26 февраля 1917 года помазанника божьего предала русская православная церковь. В этот день Святейший Синод РПЦ на своем заседании отказался принять вразумляющее воззвание к православным христианам, которое внес в повестку дня обеспокоенный беспорядками в столице товарищ Обер-Прокурора Синода князь Н. Д. Жевахов. Такая позиция церковных иерархов выбила идеологическую почву из-под ног верных присяге войск. А вот католическая церковь такое воззвание приняла, и ни один католик в беспорядках не участвовал.

Петроградский гарнизон в полном составе изменил присяге. К вечеру 27.02. почти весь гарнизон, включая личный конвой ЕИВ и Царскосельские части перешли на сторону восставших.  Десятки офицеров были растерзаны солдатней. 28.02.1917 в 16.00 в Петрограде были подавлены последние очаги военного сопротивления. Генералы Хабалов, Беляев, Балк и другие были арестованы.

Государя предали члены Царского правительства.  27 февраля (12 марта) около 16.00 Совет Министров собрался на своё последнее заседание в Мариинском дворце. Отправив телеграмму о самороспуске, министры, желая избежать ответственности перед Монархом, на следующий день (28.02) просто пришли в Таврический дворец и сдались под арест Керенскому. В России исчезло правительство.

Союзники вероломно предали своего партнера по Антанте.1 (14), ещё ДО отречения, даже не пытаясь войти в контакт с легитимным главой государства, Великобритания и Франция признают Временный комитет Родзянко. Зачем такая спешка? Международное признание ВК ГД дезориентировало «образованную публику». Ну раз «цивилизованные европейские государства» считают Временный Комитет ГД легитимным органом, то значит, наверное, так оно и есть.

Утром 28 февраля мятежники взяли под контроль железные дороги. Министр путей сообщения был арестован, начальник  Северо-Западной железной дороги убит. С этого момента поезд Царя мог двигаться только туда, куда ему укажут мятежники. Связи с внешним миром у Царя также не было.

Утверждения Солженицына о том, что «Вся  огромная Россия оставалась неукоснительно подчинена своим начальникам» не соответствует действительности. 28.02 в 13.50, Бубликов из аппаратной МПС сообщил телеграфом на всю Россию: «Старая власть, …оказалась бессильной. Комитет Государственной Думы взял в свои руки создание новой власти». И заполыхало. Первого марта Николай II записывает в свой дневник: «Ночью повернули со станции Малая Вишера назад, так как Любань и Тосно оказались занятыми. Поехали на Валдай, Дно и Псков, где остановились на ночь. Видел генерала Рузского. Гатчина и Луга тоже оказались занятыми. Стыд и позор!». Посланная Царем карательная экспедиция генерала Иванова застряла в 100 км от Петрограда.

1 марта в 19-05 царский поезд прибывает в Псков, где Государю, до этого 40 часов бывшему без связи, предъявляют: решение государственной Думы о захвате власти, решение союзников о признании ВК ГД, информацию о переходе петроградского гарнизона и Конвоя ЕИВ на сторону революции, об аресте членов Госсовета и правительства и требование об Отречении. Отдельно предъявляется телеграмма о том, что «царская семья находится под охраной революционных войск», что в переводе на русский означает, что жена и дети находятся в положении заложников.

Оставались верные присяге фронтовые части. Но и здесь ситуация была безнадежной, что осознал Государь уже в Пскове. Начальник генерального штаба Алексеев, через которого Николай осуществлял коммуникации войсками, и командующий Северным фронтом генерал Рузский, в расположении которого стоял царский поезд, были участниками заговора. Генерал Рузский отказывается выделить войска и "советует" Николаю сдаться на волю победителей. По существу сам Царь оказывается в положении заложника в логове заговорщиков.

И тем не менее, Государь, делает последнюю попытку. 2 марта 10-45 Царь настаивает и через Начштаба  запрашивает командующих фронтами,  готовы ли они выступить на защиту закона и порядка или поддерживают требование Думы об Отречении. 2 марта 14-00 — 14-30 начали поступать ответы от командующих фронтами. Все за Отречение. На стороне Царя нет НИКОГО!

2 марта 15-00 - Царь, здраво оценив ситуацию, осознав, что остался один и не имеет никакой поддержки,  принимает решение об Отречении.

Я привел эту всем известную хронологию, чтобы читатели ещё раз убедились, что с корабля под названием «Российская империя» КАПИТАН сходил последним, когда его покинули все, когда вокруг были «измена и трусость и обман». Надо признать, что по состоянию на 15.00 2 марта никаких перспектив военного подавления восстания у Николая уже не было.

 ОНИ БЫЛИ ВЕРНЫМИ!

«Никто в феврале 1917-го не жалел о прошлом и не пытался вернуть его. Все жители России, как один, легко и радостно предали своего Царя, отрезвление пришло позднее», - так пишет один из лучших патриотических публицистов.

 Между тем такие обвинения звучат не просто горько, но и бессмысленно. Предателей, то есть людей, изменивших своему господину или другу, на земле хватало во все времена. И в то же время поголовное, абсолютное предательство – вещь в истории небывалая.

Ссылки на то, что предали все, чаще всего возникают тогда, когда кому-то по каким-то причинам необходимо скрыть трусость и коварство отдельных конкретных лиц. Десятки лет пропаганда вдалбливала русским в головы, что Государь предал (или собирался предать) свой народ. Сегодня, когда это утверждение перевернулось, не худо было бы наконец разобраться, так ли уж оно верно. И даже если мы верим, что в падении Монархии тогда были виновны все, стоит установить персональную меру ответственности каждого.

Дядя Государя-мученика, Великий князь Николай Михайлович, расстрелянный в Петрограде в 1919 году, оставил нам в своих записках «Как все они предали его», датированных 26-м апреля 1917 года, очень важное свидетельство о тех, с кого конкретно началось то самое поголовное отречение. Вот что он написал: «В течение 48 часов Николай II и его Супруга были покинуты не только высшими сановниками, высшими чинами Двора и членами Государственного Совета по назначению, но также всей многочисленной свитой, представители которой думали только об отличиях или о доходных местах, где можно было бы, критикуя все без тени всякого стеснения, предаваться праздной жизни. Все эти люди, князья или графы, носители наиболее известных фамилий: Куракины, Барятинские, Оболенские, Горчаковы, Трубецкие, Шуваловы, — объединились, как по волшебству, в одном блоке с выскочками, представленными Граббе, Княжевичами, Саблиными и кучей других, для того, чтобы громко отречься от своих вчерашних благодетелей.

Это общее бегство, этот цинизм оставления были особенно презренны со стороны тех, которые еще накануне ловили доброжелательную улыбку или какую-нибудь милость. И между ними мы видим: графа Дмитрия Шереметьева, графа Александра Воронцова, графа Альфреда Велепольского, князя Павла Енгалычева, князя Виктора Кочубея, князя Михаила Кантакаузена, двух князей Белосельских, отца и сына, генерала Илью Татищева, генерала Максимовича, Свечина, Гадона, графа Нирода и столько других… — все они его оставили, “прежде, чем пропел петух”.

  Как видим, рабочих или крестьян в этой компании нет. Не отыщешь их и среди офицеров Генерального Штаба, и среди депутатов Государственной думы, организовавших февральский переворот. Но даже среди последних, если присмотреться, можно увидеть нормальных, честных людей, до конца верных своей присяге. Известный монархист полковник Федор Винберг в своей книге «Крестный путь» пишет, что в разговоре с офицерами из Пскова через несколько дней после падения Романовых те заверили его, что гарнизон Пскова, состоявший из новобранцев, «встал бы на защиту Государя, если бы нашелся хоть один генерал, который повел бы их в тот момент». Винберг охотно поверил им, «ибо знал, что помимо Петрограда и его окрестностей почти всюду на Северном фронте наши запасные батальоны, кроме латышских частей, были хороши». А ведь здесь говорится о новобранцах, о запасных батальонах, которых легче было совратить, чем старых солдат. Старые же солдаты по всем воспоминаниям, описывающим их реакцию, горько плакали после прочтения манифеста об отречении Государя. Опытный офицер, очевидец тех событий, много беседовавший с офицерами на эту тему, сделал такой вывод: «Вообще почти везде для строевых войск переворот явился неожиданностью; везде они были ошеломлены, озадачены и чрезвычайно нервны; все было сделано штабами и главными начальниками». Даже один из главных организаторов переворота генерал Алексеев в записке Временному правительству от 14 марта 1917 года вынужден был написать: «На Северном и Западном фронтах эта весть была воспринята с сожалением, грустью, огорчением, а на Румынском, Кавказском фронтах и Черноморском флоте отречение произвело тягостное впечатление». Верным присяге более двух недель оставался 20-тысячный гарнизон Гатчины. Заговорщики очень боялись его выступления и делали все возможное, чтобы изолировать гарнизон от столицы. В Петрограде упорное сопротивление мятежникам оказали юнкера, Николаевское кавалерийское училище, Пажеский корпус. В течение недели гардемарины Морского кадетского корпуса одними винтовками отбивались от предателей царской России.

Генерал К. Д. Нилов, да и генерал В. Н. Воейков, входившие в окружение Государя, тоже старались противодействовать отречению. Очевидцы вспоминают, что Нилов даже говорил о необходимости убить блокировавшего царский поезд на станции Дно предателя, генерала Рузского. Один из адъютантов Рузского, ротмистр граф А. В. Гендриков, узнав об измене своего начальника, ворвался к нему в вагон и хотел его застрелить. Интересно, что даже Великий князь Николай Николаевич, умолявший Государя отречься от престола, совершенно скрыл правдивые мнения своих основных генералов. Одним из них был Н. Н. Юденич, доложивший Великому князю, что Кавказская армия полностью на стороне Николая II. Аналогичное мнение было доложено ему и генералом Н. Н. Янушкевичем. Очевидно, что и другие, убеждавшие Государя отречься, скрыли истинное мнение воинов, если они им вообще интересовались. Генералы Ф. Келлер и Хан-Нахичеванский послали в Ставку телеграммы о поддержке Николая II, но их там… потеряли. Начальник морского Генштаба адмирал А. И. Русин тоже отверг предложение присоединиться к призывам об отречении и был немедленно уволен.

Таким образом, репрессии против русских патриотов начались в России уже в феврале 1917-го. Однако находились люди, агитировавшие против переворота даже в этих тяжелейших условиях. Например, в Петрограде в марте 1917 года за такую агитацию был задержан И. И. Дудниченко, член президиума Монархического движения. Полковник А. П. Кутепов (будущий глава Российского общевоинского союза в эмиграции), находясь в отпуске, прибыл в Петроград, где до последней возможности руководил действиями своего добровольческого отряда против мятежников. Оставался верен Государю и его семье начальник Охранного отделения столицы генерал-майор Глобачев. За Царя умер его камергер, начальник Северо-Западных железных дорог Валуев. До конца жизни остался верен присяге и охранявший Зимний дворец князь Ратиев. Начальник штаба Кронштадтского порта адмирал А. Г. Бутаков, окруженный враждебной толпой, отказался отречься «от царского строя» и был тут же убит «неизвестным». Погибли, отказавшись отречься от Царя, унтер-офицер Гарпионок и генерал Г. Мигден. Среди войск дольше всех сопротивлялись осажденные офицеры Егерского, Московского и Финляндского полков.

Даже узнав об отречениях Николая II и его брата Михаила, Сводный полк Его Императорского Величества, охранявший в Царском Селе Царскую Семью, остался до конца верен Ей. Когда комиссары захватившего власть Временного правительства пришли 9 марта перед приездом Николая II менять охранявший дворец батальон Сводного полка, он «как один человек отказался впустить их за решетку дворца и вместо ответа выкатил пулеметы. Еще минута, и было бы жарко... Но Царица попросила к себе их начальника полковника Лазарева. Она не приказывала, Она просила подумать о больных Детях... Она не хотела, чтобы из-за нее проливалась кровь ее верных людей», – так вспоминали участники этих событий Константин Кологривов и корнет С. В. Марков.

В критические дни переворота капитан лейб-гвардии Петроградского полка Сергей Лучанинов со своим отрядом (400 нижних чинов, офицеров и солдат) после трехдневных боев с мятежниками в Петрограде направились в Царское Село для поддержки Царской Семьи. Промокшие, усталые, голодные, упорно пробирались они без отдыха, по колено в снегу, чтобы спасти Царскую Семью от возможной гибели. По пути к ним присоединялись местные крестьяне. Все они прибыли в Царское Село, долго кричали «Ура!», но были разоружены свежеиспеченным тюремщиком Александры Феодоровны и ее Детей, будущим создателем Белой армии генералом Лавром Корниловым.

Все эти выступления, разумеется, не изменили общего хода революционной машины. Но они были! Вот уже почти двести лет русские либералы поднимают на щит историческое значение неудачного мятежа декабристов. Отдадим же долг памяти тем, кто в самые страшные мгновения нашей истории остался верен своему Государю и своему слову. Их жизнь не прошла даром.

При подготовке материала использована книга С. В. Чешаничева «Отречение» и статьи Анатолия Корнеева в газете «Русский вестник».

Андрей Лавров