Николай был сыном лейб–хирурга В. Н. Деревенко (1879–1936), лечащего врача наследника российского престола цесаревича Алексея. Воспитатель наследника Пьер Жильяр писал в воспоминаниях, что когда он озаботился поиском товарища для цесаревича, «обстоятельства сами собою отчасти пополнили этот пробел. Доктор Деревенко имел сына одних, приблизительно, лет с Наследником». Хотя Коля был на 2 года младше Алексея, и далеко не царских кровей, это не помешало установлению тесной дружбы между мальчиками. Вскоре они стали видеться почти ежедневно, и цесаревич получил даже разрешение посещать доктора Деревенко, жившего на маленькой даче неподалеку от дворца. Зачастую Алексей проводил там всю вторую половину дня в играх со своим другом и его товарищами. Эти встречи продолжились после февральской революции 1917 года и последовавшего домашнего ареста венценосной семьи.
 |
 |
 |
| Цесаревич Алексей и Коля Деревенко. | Коля Деревенко (справа), наследник Алексей, великие княжны Ольга и Анастасия и Николай II. Царское Село. 1916 г. | Николай Владимирович Деревенко. 2003 год. Фото из статьи Седалова /3/. |
Вероятно, Николаю удалось окончить только один или два класса гимназии в Царском Селе, так как в августе 1917 года он вместе с родителями последовал за царской семьей к месту их ссылки - в сибирский город Тобольск. Коля был единственным, кто здесь по воскресным дням допускался к царской семье и скрашивал безрадостное существование наследника в заточении. Дети вместе играли, дарили друг другу любимые игрушки, обменивались письмами, даже молились друг о друге. Сохранилось несколько трогательных записок Алексея (апрель–май 1918), которые он посылал другу Коле из губернаторского дома в Тобольске. В последней из известных записок Алексей писал: «Дорогой Коля, посылаю Тебе мою любимую пушку взамен Твоей. Кажется, не увидимся с Тобой до нашего отъезда. Кланяйся Маме, Бабушке и Феферу. Да хранит Тебя и всех Твоих Господь Бог.
Крепко целую и крещу. Твой Алексей».
Им нравилось посылать друг другу сообщения таинственными способами, например, в отверстии просфоры. Дочь врача царской семьи Т. Е. Боткина пишет, что когда такую записку нашли у лакея Нагорного, разразился скандал и доктора Деревенко не допустили к царской семье. Весной 1918 года тобольских пленников перевезли в Екатеринбург, последовали за ними и Владимир Николаевич Деревенко с сыном. Но здесь порядки ужесточились и встретиться Алексею с Колей более не удалось. В ночь с 16 на 17 июня наследник Алексей вместе с другими членами царской семьи был расстрелян большевиками /1/.
Дальнейшие сведения о судьбе Николая Деревенко отрывочны, и нам сложно судить, насколько они достоверны. Так, согласно интернет–странице «Романовского центра», в начале 1920-х младший Деревенко поступил на медицинский факультет Пермского университета, но проучился там недолго в связи с переездом семьи. Позднее эмигрировал.
По сведениям статьи /4/ об отце Николая - Владимире Николаевиче Деревенко, в 1918-1919 и 1920-1923 гг он жил вместе с семьей в Перьми, возглавлял кафедру факультетской хирургической клиники Пермского университета. В 1923 г. переехал в Екатеринослав, где был избран профессором и заведующим кафедрой и клиникой общей хирургии университета. В 1930 г. Владимира Николаевича Деревенко арестовали вместе с сыном (то есть Николаем) по надуманному обвинению в антисоветской деятельности и осудили на 5 лет лишения свободы. В.Н. Деревенко умер в 1936 г., находясь в заключении.
По сведениям Е. Е. Алферьева/2/, в эмиграции Николай Владимирович жил «в отдаленной стране, в глубоком уединении, решительно отказываясь от каких–либо выступлений, касающихся Царской Семьи». Там же говорится, что когда старый друг Н. Деревенко уговаривал его написать воспоминания о наследнике, тот воскликнул: «Как ты не понимаешь, что я всю свою жизнь пытаюсь забыть этот ужас! Если бы я дал волю своим воспоминаниям, я не мог бы жить, не мог бы работать, не мог бы существовать, сошел бы с ума».
Опубликована сетевая заметка Владимира Седалова[3], рассказывающая, как в апреле–мае 2003 года он посетил в Бразилии 97–летнего Николая Деревенко и заснял с ним интервью, которое до сих пор не вышло на экраны. По словам Седалова, Николай Владимирович был три раза женат, от первого брака у него родился сын Владимир. Автор пишет, что видел в доме Евангелие с дарственной надписью императрицы Александры Федоровны на память 12–летнему гимназисту Коле. «В самом низу листа помечено место, где и когда Евангелие было подарено – Тобольск». Но что конкретно поведал последний живой свидетель встреч с венценосной семьей автору заметки – из публикации непонятно.
Возможно, Николай Владимирович Деревенко был единственным учеником Императорской Николаевской гимназии, дожившим до XXI века. Из тех, кто когда–то гордо носил фуражку с вензелем «Н», теперь уже никого в живых не осталось.
Источники
1. Дмитрий Орехов. Подвиг царской семьи. СПб.: Невский проспект, 2001. С. 48–52.
2. Алферьев Е. Е. Император Николай II как человек сильной воли. Материалы для составления Жития Св. Благочестивейшего Царя-мученика Николая Великого Страстотерпца. М.: ВТИ, 1991. С. 141.
3. Седалов В. В. Дни в затмении. [http://www.oskar-film.ru/1.htm] В настоящее время страница не существует.
4. Ронжин С.Г., Некрылов С.А. Владимир Николаевич Деревенко – чести не уронивший. Бюллетень сибирской медицины, № 3, 2010. С. 150-155.
Kolya Derevenko's Nightmare
Kolya was interviewed sometime in the 1990's, as part of a promotion for the release of Romanovy: Ventsenosnaya Sem'ya, in 2003.
Rough translation: I was a little boy, just 12 years old. I didn't know anything about the evil in people's soul. We were living at the Popov house, nearby the Ipatiev house. In the middle of the summer of 1918, I was afraid and worry for Alexei. I wanted to see him and at the same time I'm sure, he wanted to see me. Until that sad day of July 17, 1918. My father, Gilliard, Gibbes and others knew everything, but I knew nothing. Something terrible was going to happen, but I didn't know what... In the last week of July 1918, Me, my father, Gilliard, Gibbes, etc. entered the Ipatiev house. A terrible scene there... The house was in complete chaos; diaries, letters, albums, and other items were all around in the house.. "But where is Leskela?" I asked my father, but he stayed quiet. Leskela's diary was found by a White guard, I think his name was Nemetkin, I'm not sure. But Leonid Sednev... I saw him. He cried. His cry was so loud... so loud!
I was confused. "Papa, where is my Leskela?" - I asked.
"They killed him." He said, and then I started to cry.
"But how?" - I replied
"They killed the Tsar, the Tsaritsa, and the Grand Duchesses also. All are dead." - said my father.
"But I don't understand. Where... where are their bodies?"
"We don't know, maybe we'll never find them"
I then realized that life could become brutal... I found Leskela's last letter written to me. One sentence in particular in that letter - "I hug you warmly" - made me cry so much. I thought "And I hug you warmly, too, my dear friend, my tsar..." I was in shock.
The following years, I thought just about him. "Why did they killed you? In the USSR, there is no place for my Leskela. We'll be forever friends, my dear Tsesarevich... If I could see you just one more time, then I can die in peace...
Alexei and Kolya would sign their names backwards in their letters, that is why he refers to Alexei as Leskela. Kolya died in 1999 without knowing where Alexei was buried.
0
0
