Наука и религия – два принципиально разных способа
освоения человеком мира, которые никогда не пересекутся. И тот факт,
что многие выдающиеся ученые были одновременно верующими людьми – одно
из доказательств тому. Любые попытки «конвергировать» науку и религию
или, напротив, сеять рознь между ними могут иметь временный успех, но
совершенно безнадежны в исторической перспективе. Ни доказать, ни
опровергнуть бытие Бога наука не в состоянии. Поэтому серьезные ученые и
не занимаются богоборчеством. Богоборчеством занимаются дилетанты от
науки и научной философии. Не подлежит доказательству бытие Бога и со
стороны религии. В истории, правда, были попытки доказать бытие Бога.
Такую попытку предпринял, в частности, Фома Аквинский. Однако ничего,
кроме конфуза, из этой затеи не вышло, да и выйти не могло.
Наука и религия действительно противостоят друг
другу. Но их принципиальное отличие состоит отнюдь не в том, что наука
владеет истиной, а религия — сплошное вместилище заблуждений. Так может
думать лишь человек, не знакомый с методологией науки и одурманенный
антирелигиозной пропагандой. Что касается их реального отличия, то его
можно было бы сформулировать в следующих основных тезисах:
1. Наука и религия различаются прежде всего своим
объектом (предметом). Объектом науки является мир, в котором мы живем и
частью которого являемся. Причем наука берет этот мир просто как
данность, как эмпирический факт. Откуда он взялся и взялся ли откуда,
существует ли еще какой-то иной мир, отличный от нашего, — таких
вопросов перед наукой просто не стоит и гипотез по сему поводу она, как
заметил еще Ньютон, не измышляет. Когда она говорит о происхождении
мира, то разумеет под этим не мир как таковой, а либо нашу Солнечную
систему (Кант, Лаплас). либо «нашу Вселенную» (Фридман). Объектом
религии является Бог. Материальный мир и человек интересуют религию не
сами по себе, а лишь в их отношении к Богу, т. е. как Его творения.
2. Наука исходит из того, что мир подчинен в своем
существовании и развитии объективным законам, изменить или отменить
которые никому не дано. Задача науки и состоит в том, чтобы исследовать
эти объективные законы. Ставить вопрос о том, почему мир развивается по
этим, а не по иным законам, с научной точки зрения так же нелепо, как
задаваться вопросом, почему на периодически погружавшегося в самогон
Ельцина действовала выталкивающая сила, равнявшаяся весу вытесняемого им
самогона. Религия не отрицает закономерностей материального мира, но
ставит их в зависимость от Промысла Божьего. А это значит, что как эти
закономерности были установлены Богом, так Богом они могут быть и
нарушены. Свидетельством такого нарушения и являются чудеса, играющие в
религии столь существенную роль.
3. Наука одержима гносеологическим оптимизмом, т.
е. берет как аксиому, что все в этом мире познаваемо и речь может идти
лишь о том, что уже познано и что еще не познано. Религия, напротив,
утверждает, что Бог и Поромысел Божий недоступны человеческому
разумению. Недоступны не только человеку, но и ангелам. В отличие от
науки, орудием которой является разум, орудие религии – вера. «Credo,
quod absurdum, — говорит Тертуллиан. То есть религиозные истины не
переводимы на язык логики, они – объект веры, но не разума.
Выше я уже заметил, что ни доказать, ни
опровергнуть бытие Бога наука не в состоянии. Чтобы мое утверждение не
было воспринято как пустая декларация, обратимся к некоторым приводимым в
данном случае аргументам.
Аргумент первый: Бога никто не видел.
Сущая правда. Вопрос лишь в том (если мы уж
перевели проблему в парадигму научного способа мышления), почему Его
нельзя видеть? Согласно философии материализма, способом, каким
существует материя, а следовательно, и способом, каким она нам дана,
являются ее атрибуты: пространство, время, движение. Иными словами, мы
познаем материю через ее атрибуты. Подобно тому, как и вещь познаем
через ее свойства. Но ни один из атрибутов материи (вопреки тому, что
утверждал Аквинат) Богу не свойственен. Бог есть Абсолютное и как
Абсолютное Он безотносителен к чему бы то ни было, в том числе к
движению, пространству, времени. Наделить Бога пространством означало бы
измерить длину, ширину и высоту Бога, наделить временем – исчислить
длительность Его бытия в часах, годах, веках и тысячелетиях, наделить
движением – определить Его крейсерскую скорость. Таким образом, тот
факт, что Бога никто не видел, доказывает не то, что Бога нет, а то, что
Бог нематериален. И когда Ему потребовалось явиться людям, Он принял
облик Сына Человеческого, наделенного всеми земными атрибутами.
Если ход моей мысли кому-то кажется не
убедительным, того я спрошу: а видел ли он сознание? Не свое – мудрено
было бы заглянуть под собственную черепную коробку, а хотя бы сознание
своих знакомых и близких? Увы, сознание тоже «никто не видел». Мне
возразят, что о наличии сознания можно судить по тем нервно-мозговым
процессам, которые совершаются в голове, по речевой деятельности, по
поведению, наконец. То есть, иначе говоря, сознание дано не
непосредственно, а опосредованно – через материальные процессы. Но если
так, то у меня следующий вопрос: разве в акте творения мира и всего
сущего в нем Бог не явил себя точно так же, как сознание являет себя в
речевой деятельности человека и в его поведении?
Аргумент второй: Бог творит мир из ничего, а это противоречит закону сохранения энергии.
Во-первых, Бог сотворит мир не из ничего, а словом
Божьим. А слово Божье – это не «ничего». Во-вторых, согласно одной из
моделей Вселенной, основанной на выводах теории относительности,
Вселенная пребывала некогда в так называемом сингулярном состоянии,
Затем в результате «Большого взрыва» начала расширяться и стала тем, чем
является сегодня. А что такое сингулярное состояние? Это некое подобие
математической точки. А математическая точка, как известно, это
«идеальный объект». Мне возразят, что этот так называемый «идеальный
объект», коль он «взорвался», обладал колоссальной энергией. А из чего
следует, спрошу я, что слово Божье менее энергоемко, нежели
энергоемкость «сингулярного состояния»? Я спрашиваю: чем утверждение
астрофизики о происхождении Вселенной из «сингулярного состояния» в
результате «Большого взрыва» доеказательнее утверждения Библии о
творении мира словом Божьим? Лично я глубоко убежден, что возня с
искусственным воспроизведением «Большого взрыва» – это один из тех
сравнительно честных способ изъятия бюджетных денег, о которых говорил
когда-то великий комбинатор. Бед натворить, они, конечно, могут. Но и
только. И потом: даже если возникновение «нашей Вселенной» из
сингулярного состояния будет экспериментально подтверждено, это ровным
счетом ничего не решит. Речь-то идет о мире в целом, об Универсуме, а не
о его «элементарной частице», каковой является «наша Вселенная».
Аргумент третий: Бог сотворил мир за шесть дней, что противоречит здравому смыслу.
Согласно той же теории относительности, которая
лежит в основе современной релятивистской физики, время не абсолютно, а
относительно и находится в зависимости от скорости движения объекта. При
движении, приближающемся к скорости движения света в вакууме (300 тыс.
км/сек.), время замедляется. Кто может сказать, с какой скоростью
протекало миротворение и какова была длительность этого процесса, если
перевести ее в масштаб наших «временных часов» – год, век, тысячелетие?
Аргумент четвертый: все, о чем говорится в Библии, противоречит не только данным науки, но и законам мышления.
Согласно философии материализма, законы нашего
мышления не даны априори. Это те же законы бытия, которые мы познали и,
соответствующим образом преобразовав, превратили в законы нашего
мышления. Мы мыслим по законам мира, в котором живем, адаптированы в
этот мир, наша сенсорика сформировалась в условиях этого мира. Что же
удивляться, если они перестают действовать, когда мы сталкиваемся с иной
реальностью, отличной от нашей? Разве мы не имеем в данном случае
прецедентов? Сколько угодно! Например, известно, что кванто-механические
процессы невозможно описать в терминах классической физики. В том же
микромире силу имеет геометрия не Эвклида, а. Теория относительности
покоится на геометрии Римана, альтернативной и геометрии Евклида, и
геометрии Лобачевского. На каком же научном основании и от имени какой
науки и научной философии хотят законы мышления, сформировавшиеся в
условиях нашего мира, превратить в законы универсальные, обязательные и
для самого Всевышнего? Именно о таких людях Мартин Лютер как-то
остроумно заметил, что они хотели бы волю Бога подчинить этике
Аристотеля.
Нашлись мудрецы, которые предложили возложить
функции религии на философию, сделав основным ее вопросом вопрос о
смысле человеческой жизни. То есть нам предлагают вместе с лермонтовским
героем гадать: «Зачем я жил? Для какой цели я родился»? Это –
маниловщина, пустая и бесплодная. Ибо, каковы могут быть результаты
подобных размышлений? В научном смысле – нулевые. Когда читаешь тех же
экзистенциалистов, сделавших проблему смысла жизни ключевой, испытываешь
такое состояние, будто в безлунную ночь прогуливаешься по заброшенному
кладбищу – жутко и тоскливо. Или вот еще любитель поразмышлять на эту
тему – А. Шопенгауэр. В доказательство бессмысленности человеческой
жизни он ссылается на авторитетное мнение мертвецов. «Постучите в гробы и
спросите мертвецов, — советует он, — не хотят ли они воскреснуть – и
они отрицательно покачают головой». Если философствование превращается в
сеансы медитации, если во время подобного философствования слышат
голоса мертвецов, то это, как говаривал «вождь мирового пролетариата»,
«всерьез и надолго». Увы, Шекспир прав: есть многое на свете, брат
Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.
Прошу понять меня правильно: я не занимаюсь
доказательством бытия Бога. Да и странно было бы, постулировав
недоказуемость Его бытия, тут же приняться доказывать, что Бог
существует. Я лишь хочу предостеречь соратников от мальчишества, от
верхоглядства , апелляции к здравому смыслу. Ибо здравый смысл – плохой
советчик в подобного рода вопросах. Попробуйте доказать человеку, не
знающему явление дифракции, что палка, которую вы сунули в воду, прямая,
а не искривленная? Разве не пошлет он вас тута, куда даже Макар телят
не гонял на выпас? То-то и оно. А тут не дифракция и не палка, а вещь
куда более серьезная.
Довелось мне как-то прочесть, что на одной из
антирелигиозных дискуссий, которые были весьма в моде у нас в 20-х годах
минувшего века, выступил А.В.Луначарский. Речь зашла, как водится, о
происхождении человека. Луначарский во всеоружии дарвиновского учения,
естественно, стал доказывать, что человек произошел от обезьяны. Иерарх
церкви, принимавший участие в дискуссии, уклонился от спора, мотивируя
тем, что каждый человек лучше-де знает свою родословную, а потому он не
считает для себя возможным вступать с уважаемым Анатолием Васильевичем в
дискуссию на эту деликатную тему. История умалчивает, чем завершилась
дискуссия. Думаю, однако, что она поубавила прыти у тех, кто пытался
взять религию с наскока.
Какова социальная роль религии? Так абстрактно
ставить вопрос нельзя. Скальпелем можно человека зарезать, но тем же
скальпелем можно его излечить. Религия очень часто использовалась и
используется сегодня властями в весьма неблаговидных целях. Это и
вызывает, в частности, резко негативное отношение значительной части
русских людей к Московскому Патриархату. Нельзя, однако, отождествлять
Церковь Христову с церковной администрацией, которая в собственных
интересах зачастую богохульно извращают церковные догматы и каноны.
Здесь не место развивать эту тему. Но чтобы не быть совсем уж
голословным, один пример приведу.
Вот что можно прочесть в заключении богословской
комиссии, руководимой митрополитом Минским и Слуцким Филаретом, на
обращение опального ныне епископа Диомида к иерархам Русской
Православной Церкви и народу церковному: «Православие выше любых форм
государственного устройства, а монархия одна из исторических форм
правления, имеющая историческое значение». Итак, если верить комиссии,
православие индифферентно по отношению к формам государственного
правления. Это не просто безграмотно с догматической точки зрения, это
чудовищно. К сожалению. Комиссия никак не аргументирует это свой вывод.
Но я вряд ли ошибусь, если скажу, что покоится он на словах апостола
Павла, которые церковная бюрократия эксплуатирует уже не одно столетие. Я
воспроизведу это место из послания Павла к римлянам: «Всякая душа да
будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога, существующие же
власти от Бога установлены» (Рим. 13. 1). Отсюда якобы следует, что
любая власть дается Богом – хорошая за наши добродетели, плохая – за
наши прегрешения. Поэтому непокорность властям – не только
государственное преступление, но и грех перед Богом. Позиция удобная,
что и говорить. Удобная и для властей предержащих, и для тех иерархов,
которые предпочитают служению Богу обслуживание властей. Вот только к
христианскому вероучению она не имеет ни малейшего отношения. В послании
апостола Павла вовсе не говорится, что любая власть – от Бога. Речь в
нем о другом: о власти как таковой, о власти как феномене земной жизни. И
именно она, т. е. власть как феномен мирской жизни, установлена (!)
Богом.
Позволительно было бы спросить: если православие,
как утверждает комиссия, индифферентно по отношению к формам
государственного правления, то почему в Святом Писании речь идет лишь об
одной форме власти – монархической? Пытаются объяснить это тем, что
земные царства-де строятся по образу и подобию Царства Божьего. Однако
такое объяснение ничего не объясняет. Во-первых, оно не отвечает на
вопрос: а почему земные царства строятся по образу и подобию Царства
Божьего? Во-вторых, противоречит исторической истине. Ко времени прихода
на землю Божьего Мессии человечество знало и иные формы
«государственного устройства». С их реестром можно познакомиться хотя бы
у Платона и Аристотеля. Почему же о них нет даже упоминания в Святом
Писании? Не потому ли, что Церковь Христова признает лишь одну форму
власти – монархическую? Такой вывод очевиден. Он следует уже хотя бы из
того, что только такая власть, т. е. власть монархическая, дается через
Таинство Миропомазания. В цитируемых словах апостола Павла содержится,
таким образом, смысл, диаметрально противоположный тому, который в него
вкладывают, а именно: легитимна лишь та власть, что от Бога, т. е.
даруется Господом.
Наконец, в-третьих, неверно, что земные царства,
даже монархические, строятся по образу и подобию Царства Божьего. В
глубинной своей сути они не только не подобны, но прямо противоположны.
Земные царства основаны на власти, а следовательно, на принуждении. Но
Бог и принуждение – несовместимы. Бог дарует власть, но не властвует.
Царство Божье – это не царство власти. И войти в это Царство можно не по
принуждению, а только по своей свободной воле.
В чем смысл земной власти, если смотреть на нее
глазами православного человека? Обратимся к Святому Писанию, на нынешних
наших пастырей плоха надежда. Они больше заботятся о теле, нежели о
душе. Потому-то и променяли посох – этот верный спутник служителя
Господа – на мерседес. На мерседесах мнят въехать в Царствие Небесное.
Ну да Бог им судия.
Отпав от Царства Божьего, падший ангел (дьявол)
обрел власть. Как противовес этой власти дьявола Бог дарует власть
монарху как своему избраннику на земле, а всем людям – свободу воли,
т.е. свободу выбора между Ним и дьяволом. Вознося молитву своему Отцу
Небесному, православный человек просит: «Да будет воля Твоя на земле,
как на небе»». Эту волю Бога на земле через дарованную Богом власть и
осуществляет монарх – Помазанник Божий. При этом власть даруется монарху
не как право властвовать над людьми, как толкуют ее иудеи, а как особая
милость служения людям. Ибо ведь и «Сын Человеческий не для того
пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для
искупления многих» (Мк. 10. 45). Власть монарха – это не только
благодать Божья, но и бремя. Ибо монарх тоже человек. И как человек он
тоже обладает свободой воли. Эта свобода воли, будучи помножена на
дарованную Богом власть, ставит монарха в особое положение. Он
ответственен не только за свою судьбу, но и за судьбу подвластного ему
народа. Во что употребит он эту власть – во благо или во зло? Будет она
споспешествовать людям в их противостоянии с дьяволом или станет служить
дьявольским похотям? Организует ли монарх жизнь вверенного ему народа
по Закону Божьему и Божьим Заветам или по наущению дьявола – в его
власти. Но за эту власть ему держать ответ пред Богом. Государственная
власть в ее христианском понимании, таким образом:
а) Божественна по своей сути (даруется Господом);
б) соборна по земному своему воплощению (выражает коллективную волю церковного народа);
в) монархическая по форме (даруется монарху в акте
Миропомазания). Эта христианская идея земной власти и нашла свое
отражение в известной формуле: Православие, Cамодержавие, Народность.
Можно соглашаться, либо не соглашаться с
христианской идеей земной власти. Недопустимо одно: судить о ней, не
понимая ее сути. Тем более тиражировать от имени Церкви Христовой
всякого рода благоглупости, вроде тех, которые тиражирует богословская
комиссия митрополита Филарета. Недопустимо христианское смирение перед
Богом богохульно переносить на царство дьявола и его слуг. Преступно и
богохульно превращать верующего человека из гражданина своей страны в
безгласного раба государственной власти.
Церковь, говорят, вне политики. Это либо
догматическая безграмотность, либо фарисейство. Не Христом ли сказано:
«Не мир пришел Я принести, но меч»? В сей земной юдоли человек —
«животное политическое» (Аристотель). Все общественные отношения, в
которые он вступает = экономические, этно-национальные, семейно-брачные и
т. д. и т. п. – все они так или иначе носят политический характер. И
иными просто не могут быть. А раз так, то может ли православный человек
быть безразличен к тому, как убустроена его земная жизнь? Устраниться от
политики – не значит ли это отдать мирскую жизнь человека на откуп
дьяволу и его челяди? И не являются ли призывы к верующим держаться
дальше от политики в сущности не чем иным, как призывом к дизертирству
от исполнения не только своего гражданского, но и исповедального долга?.
Разве глумление над православной верой, заветами Христа, которые мы
зрим на экранах телевизоров, эстрадных подмостках, в кино и на
театральных сценах, — разве все это не есть политика в ее химически
чистом виде? Дело доходит уже до того, что даже молитвенное обращение
православного человека к своему Отцу Небесному кое-кто желал бы сделать
предметом судебного разбирательства. И сделают. Само Святое Писание
отредактируют в духе «толерантности» и «общечеловеческих ценностей».
Приведут в соответствие с доктриной «прав человека» и законом об
«экстремизме» и «разжигангии». При полном попустительстве иерархов
Церкви.
Если церковь вне политики, то почему же вы, наши
аполитичные пастыри, так льнете к власти? Почему молчанием своим
благословляете тот бесовский шабаш, который вот уже 20 лет правят на
Русской Земле слуги преисподней? И не Предстоятель ли Русской
Православной Церкви уподобил упыря Бориса Ельцина — этого исчадия ада,
пропахшего кровью, серой и сивухой, равноапостольному князю Владимиру? В
интересах истины должно признать, что в истории Русской Церкви были
попытки извращения христианской идеи власти. Связаны они с именем
патриарха Никона. В церковной реформе Никона речь шла вовсе не о внешней
обрядности или текстах Святого Писания. И об этом свидетельствует не
кто иной, как сам Никон. На вопрос одного из священников, по каким
книгам служить – старым или новым, исправленным, владыка ответствовал:
«И те, и другие добрые, по каким хочешь, по таким и служишь…». Истинная
причина церковного противостояния была в другом: реформа Никона
открывала дорогу латинской ереси. Не составляет секрета, что Никон был
изрядным «латынщиком». Упреки в приверженности папизму он, нимало не
смущаясь, парировал: «За доброе почему и папу не почитать? Там верховные
апостолы Петр и Павел, а он у них служит». По точному смыслу того, что
говорит Никон, получается: нет никакого отпадения от Церкви Христовой,
нет никакой латинской ереси, просто одни иерархи служит у одних
апостолов, а другие – у других. И все добрые христиане. А раз так, то и
«консенсус» между ними вполне возможен, а объединение всех церквей в
единую церковь – вопрос чисто формальный. Не тут ли корни экуменизма,
который, как проказа, разъедает ныне тело Русской Православной Церкви?
Реформа Никона вела, в конечном счете, к
огосударствлению Православной Церкви на католический манер, т. е.
наделению церкви властными полномочиями и, следовательно, превращению
священства в часть государственного аппарата. Это и было сделано Петром
1. Правда, не на католический манер, о чем мечтал властолюбивый Никон, а
на протестантский, т.е. с полным подчинением церкви государственной
власти. Упразднение в России патриаршества и образование вместо него так
называемого Священного Правительствующего Синода – прямое следствие
реформы Никона. Эта чиновничья контора, созданная «гением Петра», и
предала Помазанника Божьего, освятив авторитетом церкви власть
масонского Временного правительства.
Но оставим теорию и богословские словопрения.
Обратимся к современной политической практике. Скандально известный
Збигнев Бжезинский, то ли американец польского происхождения, то ли
поляк происхождения американского, прожженный масон и патологический
русофоб, как-то проболтался, что последним врагом Запада осталось
Православие. Масон знает, что говорит и почему он это говорит. Борьба с
Православием сегодня – это форма борьбы с русской цивилизацией, а
экуменизм — необходимое слагаемое этой борьбы. И одновременно –
слагаемое политики глобализации. Вот я и спрашиваю вас, друзья мои:
пристало ли нам, русским людям, плыть в фарватере этой русофобской
политики? Из каких бы то ни было соображений и побуждений. Даже если
сами иерархи Православной Церкви выстроились в очередь на исповедь и
покаяние к Бафомету?
0
0
