Выжившая дочь Григория Распутина

Автор: Nikolaus
07.03.2016, 21:02,
Новости

Из всей семьи Григория выжила только она. Вот она на снимке – на руках у отца. Слева сестра Варвара, справа брат Дмитрий.

Варя умерла в Москве от тифа в 1925-м, Митя – в ссылке, в Салехарде. В 1930 году его сослали туда вместе с мамой Параскевой Федоровной и женой Феоктистой. Мать до ссылки не доехала, умерла в дороге. Дмитрий скончался от дизентерии 16 декабря 1933-го, в годовщину смерти отца, на три месяца пережив свою жену и маленькую дочь Лизу.

>Последнее письмо Вари

И вот, наконец, в наши руки попадает письмо, датируемое февралем 1924 года. Его пишет Варвара совсем незадолго до смерти своей сестре Матрене в Париж (орфография сохранена):

«Милая дорогая Марочка. Как живешь мое солнышко тебе не писала так долго потому, что у меня не было денег, а ведь без денег и марку не купишь. В общем с каждым днем жизнь становится все хуже и хуже думаешь и лелеешь мечту вот будешь жить хорошо, но опять ошибка. А все благодаря нашим друзьям: как например Виткун и тому подобным людям все они ложь, и больше ничего, только обещают. Ведь ужас, хожу практиковаться на печатной машинке. Такое расстояние — ужас, целый час с четвертью, потому что нет денег на трамвай. Сейчас ходила к одному еврею просить место он мне обещал. Но думаю, что обещания так и останутся обещанием, даже еще хуже — может быть это мое больное воображение: он собирается за мной ухаживать, а увидит, что я ему не отвечаю взаимностью, и опять все пропало. Господи, как же все это тяжело, душа разрывается на части, зачем я родилась? Но успокаиваюсь тем, что ведь очень много нас таких безработных, а все только честные, которые ради места не хотят унижать свое достоинство. У тебя конечно создается вопрос для чего работаю на машинке.

А вот я тебе объясню: мне Виткуны дали возможность заниматься, так как у них открывается контора, то им нужны машинистки, они хотели меня к себе, но только чтобы я подготовилась. В этом магазине, где я учусь, они купили машинок пишущих три и меня обучают бесплатно. Ты видишь какую они сделали милость ведь право смешно. Теперь конечно, когда дело подходит к концу, они увиливают, ну и Бог с ними, что делать отлично знают, что у меня нет на трамвай денег, попросила, так у них нет, а Мара идет себе покупать шляпу не одну конечно, а две. Да даже непогода не едут на трамвае, а всегда на извозчиках. Ну и Бог с ними может они и подавятся от своей жадности. Сиротам Бог поможет. Имела вышивку, заработала три рубля золотом, конечно, все отдала своим старикам, т. е. хозяевам только ради Бога не грусти о мне и не заботься. Ведь все устроится и будет хорошо. Тебе еще хуже у тебя дети я одна.

Как здоровье у Бориса Николаевича? Да мне так хочется видеть тебя моя радость. Я спрашивала Ольгу Владимировну, она мне сказала так: скорее мы поедем, чем они приедут, да и к чему приезжать. Радости и здесь мало пусть и не выдумывают. Она сказала даже это и Муне в письме не знаю, получила-ли она его? Как здоровье твоих милых детей? Мне кажется, что ты Марию отдала куда-нибудь ты мне про ее ни чего не пишешь, или же ты ее оставила, крошку в Германии, прости может быть этим тебе сделаю больно, но ты отлично знаешь твое счастье - мое счастье, твое горе мое горе, ведь ты у меня одна близкая мне. А как твой Арансон может быть обещал много, но ничего не сделал, как Турович какие результаты постигло то письмо? Все это мне крайне интересно. А здесь я убедилась у меня нет близких людей, все одна только сволочь прости за мое грубое выражение. От наших имела письмо. Митя начинает строиться против Елизаветы Китовны, там ему отвели место. Будет дом из двух комнат, да им и достаточно, ведь у них нет детей, конечно, может быть и будут, но пока нет, я этому очень рада, а то бедная мама должна с ними возиться, а мама не любит детей. Да, знаешь Тенка вышла замуж за Дубровского, может помнишь Саломею безногую, ее племянник. Наши конечно были на свадьбе, кажется было хорошо. Я завидую отчасти Мите, ведь он не нищенствует, как мы. Хотя ты ешь свой кусок хлеба, но он не сладок. Когда дети все раскиданы куда-то Бог весть, только их не испортит эта жизнь, я радуюсь, что они за границей. Вот видишь, как я заболталась, правда хорошо печатать на машинке не так устаешь и можно много писать, а на руках так много не напишешь. Пока всех благ, храни тебя Бог, целую милую и дорогую Танечку, Марию и тебя моя радость. Привет Боре. Варвара.» (Полностью текст письма публикуется впервые.)

Варвара Распутина. Фото послереволюционное, сохранено подругой. Повреждено умышленно, из опасения репрессий со стороны советской власти.

Семья Распутиных. В центре вдова Григория Распутина Параскева Феодоровна, слева – сын Дмитрий, справа – его жена Феоктиста Ивановна. На заднем плане – Екатерина Ивановна Печеркина (работница в доме).

Замерзшее тело Г.Распутина, найденное в Малой Невке у Большого Петровского моста.

В ночь на 17 декабря 1916 года дворце Юсуповых на Мойке Распутин был убит. В его старом полушубке нашли записку (писала Матрена, со слов отца):

«Я чувствую, что уйду из жизни до первого января. Я хочу сказать русскому народу, Папе, Маме и детям, что они должны предпринять. Если я буду убит обыкновенными убийцами и моими собратьями-крестьянами, то, царь российский, тебе не надо будет бояться за своих детей. Они будут царствовать еще много веков. Но если меня уничтожат дворяне, если они прольют мою кровь, то их руки будут запачканы моей кровью двадцать пять лет и они покинут Россию. Брат поднимется на брата. Они будут ненавидеть и убивать друг друга, и двадцать пять лет в России не будет покоя. Царь земли русской, если ты услышишь звон колокола, который скажет тебе, что Григорий убит, знай, что один из твоих подстроил мою смерть, и никто из вас, никто из твоих детей не проживет больше двух лет. Они будут убиты…

Я буду убит. Меня больше нет среди живых. Молись! Молись! Будь сильным. Думай о своей благословенной семье!»

В октябре 1917-го, незадолго до восстания, Матрена вышла замуж за офицера Бориса Николаевича Соловьева – участника попытки освобождения Николая II во время сибирской ссылки.

В семье родилось две девочки, названные в честь Великих Княжон – Татьяна и Мария. Последняя появилась на свет уже в эмиграции, куда Борис и Матрена бежали из России.

Прага, Берлин, Париж… Скитания были долгими. В 1926 году Борис умер от туберкулеза и Марочка (как ласково называл ее отец) осталась с двумя детьми на руках почти без средств к существованию. Ресторан, открытый мужем, обанкротился: там часто обедали в долг бедные эмигранты.

Матрена идет работать танцовщицей в кабаре – наконец-то пригодились уроки танцев, которые она брала в Берлине у балерины Императорских театров Девильер.

Во время одного из выступлений к ней подошел менеджер одного английского цирка:

- Войдешь в клетку со львами – возьму на работу.

Матрена, перекрестившись, вошла.

Афиши тех лет рекламировали ее так: «Мари Распутин, дочь безумного монаха, прославившегося своими подвигами в России!».

Говорили, что одного ее знаменитого «распутинского» взгляда достаточно, чтобы остановить любого хищника.

Вскоре молодой укротительницей заинтересовались американские антрепренеры, и Матрена, перебравшись в США, стала работать в цирке братьев Ринглинг, Барнум и Бейли, а также в цирке Гарднера.

Арену же оставила только после того, как ее однажды ранил белый медведь. Тогда все газеты заговорили о мистическом совпадении: шкура медведя, на которую упал убитый Распутин, тоже была белой.

Выжившая дочь Григория Распутина

Позже Матрена подрабатывала няней, санитаркой в больнице, давала уроки русского языка, встречалась с журналистами, написала большую книгу об отце под названием «Распутин. Почему?», неоднократно издававшуюся в России.

Умерла Матрена Григорьевна в 1977 году в Калифорнии от сердечного приступа на 80-м году жизни. Внуки ее и сейчас проживают на Западе. Одна из внучек, Лоранс Ио-Соловьева, живет во Франции, но часто бывает и в России.

Лоранс Ио-Соловьефф (Laurence Huot-Solovieff) – правнучка Г.Распутина.

/Из книги «Распутин. Почему?»/

Я – дочь Григория Ефимовича Распутина.

Крещена Матреной, домашние звали меня Марией.

Отец – Марочкой. Сейчас мне 48 лет.

Почти столько же, сколько было отцу,

когда его увел из дома страшный человек – Феликс Юсупов.

Я помню все и никогда не пыталась забыть ничего

из происходившего со мной или моей семьей

(как бы ни рассчитывали на это недруги).

Я не цепляюсь за воспоминания, как это делают те,

кто склонен смаковать свои несчастья.

Я просто живу ими.

Я очень люблю своего отца.

Так же сильно, как другие его ненавидят.

Мне не под силу заставить других любить его.

Я к этому и не стремлюсь, как не стремился отец.

Как и он, хочу только понимания. Но, боюсь, – и это чрезмерно, когда речь идет о Распутине.

Где Бог? (глава из книги )

В четырнадцать лет отца захватило Святое Писание.

Отца не учили читать и писать, как почти всех деревенских детей. Грамоту он не без труда освоил только взрослым, в Петербурге. Но у него была необыкновенная память, он мог цитировать огромные куски из Писания, всего один раз услышав их.

Отец рассказывал мне, что первыми поразившими его словами из Писания были: «Не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, оно там. Ибо вот, Царствие Божие внутри вас есть».

Слова священника так поразили отца, что он бросился в лес, опасаясь, как бы окружающие не увидели, что с ним происходит нечто невообразимое.

Он рассказывал, что именно тогда почувствовал Бога.

Он рассуждал: «Если Царство Божие, а, стало быть, и сам Бог, находится внутри каждого существа, то и звери не лишены его? И если Царство Божие есть рай, то этот рай — внутри нас? Почему же отец Павел говорит о рае так, словно тот где-то на небе?»

Слова эти означали — и не могли означать ничего иного — Бог — в нем, Григории Распутине. И чтобы найти его, следует обратиться внутрь себя. И правда, если Царство Божие — в человеке, то разве грешно рассуждать о нем, рассуждая о Боге? И если в церкви об этом не говорят, — что ж, надо искать истину и за ее пределами.

Отец рассказывал, что как только он понял это, покой снизошел на него. Он увидел свет. Кто-то написал бы в этом месте: «Ему показалось, что он увидел свет». Но только не я. Я твердо знаю, что свет был. По словам отца, он молился в ту минуту с таким пылом, как никогда в жизни.

Несколько лет назад я познакомилась с одной женщиной. Не буду называть ее имени, да это и неважно. Узнав, что я русская и православная, она, истовая католичка, принялась обращать меня. Когда она в очередной раз приступила к урокам веры и начала говорить о Франциске Ассизском, как тот обращался к птицам и деревьям: «Мои братики», — я замерла. Отец тоже говорил: «Братик, хлебушек, небушко, милой, маленькой». Для него все было равно одушевленным, равно заслуживавшим любви. Моей новой знакомой и проповеднице не удалось увлечь меня. Но она дала толчок мыслям. Отец был православным и только православным. И никогда никто, даже желая доказать обратное, не смог этого сделать. Но в его вере было то, чего не доставало «книжникам» — знание о необходимости спасения в самой жизни. Он говорил мне: «Вера — это небо на земле, тут и спасайся». Я, насколько хватит сил, скажу об этом.

Отец рассказывал, что когда он возвращался домой из леса, его не оставляло чувство светлой печали, но не тягостной тоски. Ему представлялось, что он чуть было не увидел Бога.

Отцу надо было поделиться с кем-то. Его мать пришла в ужас — это же святотатство, только святым дано видеть Бога. Она наказала сыну никому ничего не рассказывать и повела есть.

Я слышу бабушкин голос:

— Иди поешь, все как рукой снимет!

Бедная бабушка, она всегда считала, будто хорошая еда может избавить от всех недугов — и душевных, и физических.

Как ни странно, подходящие слова я нашла у Арона Симановича, человека, совершенно чуждого православию. «Распутин был верующим, но не притворялся, молился мало и неохотно, любил, однако, говорить о Боге, вести длинные беседы на религиозные темы и, несмотря на свою необразованность, любил философствовать. Его сильно интересовала духовная жизнь человека. Он был знаток человеческой психики, что оказывало ему большую помощь».

Вот — «любил философствовать, интересовала духовная жизнь человека». Философствовать, зная только крестьянскую науку, постигать духовную жизнь человека, зная только один слой — крестьянство. Это надо помнить все время, говоря об отце.

Относительно замечания о «неохотности», то есть неусердии в молитве. Здесь тоже надо делать скидку на то, что это — слова не христианина, имеющего свои представления о том, как следует отправлять обряды. К тому же есть огромное число свидетельств совершенно другой направленности. Некоторые я приведу позже. Зато непритворство отца отмечено верно. При некоторой склонности к позе, отцу было совершенно чуждо дурное актерство, так отличавшее многих «известных молитвенников».

Для полноты картины можно добавить фотографии оставшихся членов семьи Григория Распутина.

Отец Ефим Яковлевич Распутин (24.12.1841-осень 1916). Кроме Григория, у них с супругой Анной Васильевной, урожденной Паршуковой (1839/40-30.01.1906), было еще восемь детей. До зрелого возраста дожили только Григорий и Феодосия.

С супругой Параскевой Феодоровной, урожденной Дубровиной (1866-1930) — бракосочетание их с Григорием Распутиным произошло 2 февраля 1887 года. У супругов родилось семеро детей, но лишь трое выжили: Дмитрий, Матрена и Варвара. Последней родилась дочь Параскева (11.10.1903-20.12.1903).

С родной сестрой Феодосией Ефимовной (25.05.1875-?) — вышла замуж за Даниила Павловича Орлова из деревни Космакова. В этой семье были дети, крестным которых был Григорий Ефимович.

Гимназистки Матрена (26.03.1898-27.09.1977) и Варвара (28.11.1900-1925).

Григорий Г. Бернадский — второй супруг Матрены Распутины, по специальности был инженером-электриком. Брак, заключенный в США, длился недолго, с 1940 по 1945 гг.

Голосуем