Генерал граф Келлер: жизнь отданная долгу

Сабли взмах -

И вздохнули трубы тяжко -

Провожать

Легкий прах.

С веткой зелени фуражка -

В головах.

Глуше, глуше

Праздный гул.

Отдадим последний долг

Тем, кто долгу отдал - душу.

Марина Цветаева «Юнкерам, убитым в Нижнем»

Генерал от кавалерии граф Федор Артурович Келлер принадлежит к числу наиболее прославленных отечественных полководцев и еще при жизни стал воистину легендарным. Но не менее важно, что он навсегда остался в нашей истории символом благородства, чести и верности присяге – генерал выполнил свой долг до конца и без колебаний заплатил за это жизнью. Ярко характеризует отношение Келлера к вопросам чести и долга запись в личном дневнике, которая объясняет весь его жизненный путь и Голгофу генерала: «Мне казалось всегда отвратительным и достойным презрения, когда люди для личного блага, наживы или личной безопасности готовы менять свои убеждения, а таких людей громадное большинство».

Даже место его мученической смерти содержит в себе глубоко символический характер – русский генерал и Главнокомандующий Вооруженными Силами Украинской Державы был убит возле памятника гетману Богдану Хмельницкому. Памятника ставшего навеки зримым олицетворением нерушимого русско-украинского единства, многократно на протяжении веков скрепленного совместно пролитой в войнах за общую Родину кровью.

Родился будущий полководец 12 октября 1857 года в Курске. Его отец, генерал-майор граф Артур Келлер происходил из дворянского швабского рода. Дед Федора Артуровича граф Федор Келлер поступил на военную службу в России в начале царствования императора Александра I и был участником Отечественной войны 1812 года и Заграничных походов русской армии.

Мать Наталья фон Розеншильд-Паулин также происходила из известного дворянского рода немецкого происхождения, представители которого занимали видные посты в аппарате управления Российской империи и Российской императорской армии.

Как и его предки, проливавшие кровь на государевой службе, юноша не мыслил себе иного пути, чем ратная служба и поступил учиться в приготовительный пансион «Славной гвардейской школы». Так любовно называли его выпускники Николаевское кавалерийское училище, подготовившее несколько поколений лучших кавалеристов империи.

Однако поучиться в самом училище Келлеру не пришлось. Когда началась русско-турецкая война 1877-1878 годов, он посчитал своим долгом отправиться на театр военных действий и лично принять участие в освобождении братьев-славян от османского ига. После окончания седьмого класса пансиона граф, без ведома родителей, пошел добровольцем на войну, вызвавшую необыкновенное воодушевление всего российского общества. Он записался вольноопределяющимся в 1-й Лейб-Драгунский Московский Его Императорского Величества Александра ІІ полк, в составе которого и отправился сражаться на Балканы.

На войне юный вольноопределяющийся сразу же проявил необыкновенную храбрость, которая не осталась незамеченной. За кровопролитное сражение под Шейновым и занятие станции Семенли Тернова он был награжден солдатскими Георгиями 3-й и 4-й степени, участвовал в лихом взятии лейб-драгунами города Германли. При этом, что случалось весьма редко и считалось особой честью, Келлер получил обе свои награды непосредственно из рук командующего – Великого князя Николая Николаевича-cтаршего.

Показательно, что до конца жизни, в силу присущей ему чрезвычайной скромности, граф избегал рассказов о своих военных подвигах в русско-турецкую войну, впрочем, как и всех последующих. А если и говорил о боевых наградах, то в несколько ироническом ключе. Скажем, на частые расспросы о полученных солдатских Георгиях, он с усмешкой, отвечал: «Первый крест получил по своей неопытности: ординарцем вез приказание и вместо штаба наскочил на турецкий окоп. Турки обстреляли меня, а начальство увидало и наградило. А второй крест за то, что проскакал горящий мост. Вот и все!»

Когда война против Османской империи победоносно завершилась (правда, в силу бездарности российской дипломатии, это практически не дало Российской империи никаких геополитических выгод), Келлер за боевые отличия был произведен Высочайшим указом в прапорщики. Вскоре он выдержал экзамен при Тверском кавалерийском юнкерском училище, что дало право на дальнейшее производство.

В 1879 году прапорщик Келлер получил назначение в прославленный своими боевыми традициями 6-й гусарский (18-й драгунский) Клястицкий Его Великогермаского Высочества принца Людвига Гессенского полк. Здесь будущий генерал от кавалерии прошел путь от корнета (в это звание он был переименован из прапорщиков при переводе) до ротмистра и командира эскадрона.

Даже в этом, столь известном в армии полку, где традиционно все офицеры были прекрасными кавалеристами, Келлер выделялся своей особой любовью к кавалерийскому делу. Это стало одной из причин (а не только родственные связи, как утверждали недоброжелатели) того, что командующий Виленским военным округом, герой Крымской войны, генерал-адъютант граф Эдуард Тотлебен взял в 1882 году молодого кавалерийского офицера себе в личные адъютанты. Однако, не пришедшиеся ему по душе, адъютантские обязанности Келлер исполнял недолго и уже в следующем году вновь вернулся в родной полк.

В 1889 году граф блестяще заканчивает отдел эскадронных командиров Офицерской кавалерийской школы, готовившей лучших кавалерийских командиров для армии и гвардии и пользовавшейся высочайшим авторитетом не только в России, но и во всей Европе. И вновь на фоне блестящих кавалеристов он выделяется своей преданностью конной науке и пониманием роли кавалерии в современной войне.

В 1894 году Келлер за отличие по службе получает погоны подполковника и назначается в 24-й драгунский Лубенский Его Императорского Высочества Эрцгерцога Австрийского Карла-Людвига полк.

Через семь лет он ненадолго переводится в 23-й драгунский Вознесенский полк, а 2 мая 1901 года производится в полковники и назначается командиром Крымского дивизиона. Это было особо ответственное назначение – Крымский дивизион нес охрану царской резиденции в Ливадии, непосредственно контактировал с членами императорской фамилии и поэтому требования к его командиру были особенно высокие во всем.

В 1903 году Келлер получает назначение в 11-й драгунский Харьковский полк, а в следующем году он уже командир 15-го драгунского Александрийского полка (со дня основания в 1783 году до 1882 года гусарский, потом драгунский и снова с 1907 года гусарский). Это было особенное воинское соединение Российской Императорской армии, шефом которого была сама императрица Александра Федоровна.

У прославившегося невероятной отвагой во множестве сражений полка издавна была репутация части, сражающейся при любых обстоятельствах до конца и выполняющей самые сложные, совершенно невыполнимые для других, задачи.

Неофициально за полком навсегда закрепилось название «черных гусар» (по цвету исторической формы, состоявшей из черного ментика, черного доломана с красным воротником и обшлагами и черных чакчир), а также «гусар смерти» и «бессмертных».

Как писал о своем полке, получивший впоследствии широкую известность, «черный гусар» барон Карл Густав Маннергейм: «По традиции полк может погибнуть, но не сдаться. Войсковая часть расквартирована в Калише на границе с Пруссией. Привилегией является то, что в случае войны он первым вступит в соприкосновение с врагом».

Полковая песня «черных гусар» была очень популярна в многочисленных вариациях по всей России и, по сути, стала народной. Процитируем эти строки, не раз вдохновлявшие отчаянно храбрых гусар на смертельный бой:

 

Кто не знал, не видал

Подвигов заветных,

Кто не знал, не слыхал

Про гусар бессмертных!

 

Припев:

Марш вперёд!

Труба зовёт,

Чёрные гусары,

Марш вперёд!

Смерть наш ждёт,

Наливайте чары!

 

Начинай, запевай

Песню полковую;

Наливай, выпивай

Чару круговую!

 

Припев:

 

Ты не плачь, не горюй,

Моя дорогая!

Коль убьют, позабудь —

Знать, судьба такая.

 

Припев:

 

Не стоят, а храпят

Кони вороные.

Не ржавеют, а горят

Сабельки кривые.

 

Командиром Келлер запомнился чрезвычайно строгим. Но не необходимая в армии строгость, а неумение быть удобным начальству, вызывало у некоторых генералов негативные эмоции, отразившиеся впоследствии в мемуарной литературе. Точную характеристику Келлера, как командира, дал в своих воспоминаниях один из наиболее известных военачальников-кавалеристов периода Гражданской войны генерал-лейтенант ВСЮР Андрей Шкуро (некоторое время он находился на фронте в подчинении у графа): «С маленькими людьми был ровен в обращении и в высшей степени вежлив и деликатен; со старшими начальниками несколько суховат. С начальством, если он считал себя задетым, шел положительно на ножи. Верхи его поэтому не любили. Неутомимый кавалерист, делавший по сто верст в сутки, слезая с седла лишь для того, чтобы переменить измученного коня, он был примером для всех».

О том насколько волновало Келлера положение простого солдата, и возмущала несправедливость по отношению к нему, лучше всего свидетельствуют следующие слова Федора Артуровича: «Распоряжение по таким-то улицам нижним чинам не ходить, мне приходилось читать еще не так давно в приказах по гарнизону. Объяснялись такие распоряжения тем, что солдаты стесняют публику, держать себя на гуляниях не умеют, также как не умеют ходить по людным улицам и показываются иногда очень грязно одетыми. Пора, казалось бы, переменить взгляд на солдата, пора смотреть на него как на взрослого, полноправного человека, отвечающего за свои поступки и за свое поведение и пора воспитывать его в этом направлении, выказывая ему полное доверие, но в то же время безустанно и строго требуя от него трезвого поведения, сохранения воинского достоинства и умения держать себя на улицах и в людных местах…»

А в обучении солдат командир «бессмертных» неизменно отстаивал принцип, что «учить солдат надо тому, что необходимо на войне». И граф был абсолютно уверен в успехе: «Воспитание, которое я отстаиваю, не сразу, конечно, принесет желанные плоды и породит вначале много хлопот и неприятностей, но не пройдет и двух лет, как облик нашего нижнего чина, самосознание его и уважение к себе самому совершенно изменится».

Начавшиеся в 1905 году революционные беспорядки возложили на командира Александрийского полка новые тяжелые обязанности, исполняя которые он постоянно рисковал жизнью. Поддержание порядка в Калуше (в том числе, противодействие поднявшим голову террористам) вызвало к Келлеру лютую ненависть революционеров. Она тем более усугублялась тем, что граф, в отличие он некоторых других военных и гражданских должностных лиц, не растерялся в непривычных обстоятельствах и твердо, не заигрывая с противниками государственного строя (да и исторической государственности в целом), исполнял свой долг.

Келлер был приговорен террористами к смерти и, дважды она прошла рядом с ним совсем рядом. В первый раз неизвестный террорист кинул бомбу в графа, когда он ехал вместе с женой в коляске. Проявив потрясающее хладнокровие, Келлер перехватил смертельный снаряд в полете, аккуратно положил на сидение и лично бросился в погоню за преступником.

Во второй раз смерть еще более приблизилась к командиру «бессмертных», он буквально взглянул в ее лицо. Недаром, вскоре после чудесного спасения, граф получил от террористов послание, содержавшее многозначительное обещание: «…в первый раз мы послали дураков, скоро пошлем людей поумнее».

Когда Келлер в сопровождении нескольких офицеров возвращался с полковых учений, в него была брошена начиненная поражающими элементами бомба большой мощности. Граф был тяжело контужен, а в ноге его оказалось несколько десятков осколков.

После длительного лечения в ноябре 1906 года Келлер был назначен командиром Лейб-Гвардии Драгунского полка. То, что командир «черных гусар» (а полковой значок Келлер с гордостью носил до конца жизни) был назначен командовать одним из прославленнейших гвардейских кавалерийских полков, являлось знаком особого доверия и благоволения со стороны императора.

Как и в любом гвардейском полку у лейб-драгун была особая атмосфера. Например, бывший лейб-драгун Де-Витт уже на склоне лет следующим образом писал о ней в белоэмигрантском военно-историческом журнале «Военная быль»: «Особый лексикон был у наших денщиков и вестовых: наши сапоги, наш чемодан, наш конь и т.д. Говоря про какие-нибудь события не иначе как мы с барином или мы с Их Высокоблагородием, но непременно всегда и всюду «мы». Это было трогательно и показательно, насколько в действительности в полку мы близки со своими людьми, деля вместе горе и радости походной жизни».

О том, каким командиром был Келлер, вспоминал потом руководивший в эмиграции полковым объединением лейб-драгун полковник фон Гримм: «Граф Келлер был неутомимый и очень строгий командир полка, мы его боялись больше, чем «неприятеля». Он входил во все, был всюду, внезапно, на маневрах, появлялся в сторожевом охранении, следил за разведкой и приказывал нападать и ловить неприятельских разведчиков «взаправду». Боже сохрани, попасться самому в плен и отдать посланное донесение. Отсюда происходили драки. Отбивались чем попало, доходило до того, что вытаскивали шашки и кого-то как-то вытянули плашмя по спине и ранили его лошадь. Пошли жалобы на лейб-драгун. Келлер только улыбался и в итоге, запретил вытаскивать шашки, но прибавил:

- А в плен все же не сметь сдаваться».

Наверху высоко оценили командование Келлера лейб-драгунами (а за каждым из командиров гвардейских полков при дворе очень пристально наблюдали). В 1907 году он становится флигель-адъютантом, а вскоре получает и погоны генерал-майора «с зачислением в свиту Его Императорского Величества».

Через три года граф назначается командовать 1-й бригадой Кавказской кавалерийской дивизии, а в 1912 году — начальником расквартированной в Харьковской губернии 10-й кавалерийской дивизии, командуя которой и производится в генерал-лейтенанты.

Дивизия Келлера становится одной из лучших в Российской Императорской армии по боевой подготовке и под его командованием она в 1914 году отправляется на войну, где в составе 3-й армии генерала от инфантерии Николая Рузского принимает участие в победоносной Галицийской битве.

На Юго-Западном фронте в первых же боях дивизия добивается громких успехов. Замечательный военный историк белой эмиграции Антон Керсновский в своей классической «Истории Русской армии» особо выделил 10-ю кавалерийскую дивизию, сохранившей заложенные Келлером боевые традиции даже после смены начальника: «10-й кавалерийской дивизии посчастливилось найти вождя в лице графа Келлера. Она прославила свои штандарты в конном бою 8 августа 1914 года у Ярославице, изрубив 4-ю австро-венгерскую дивизию (эскадроны и сотни всех четырех полков), у Перемышля и Яворова – беззаветными атаками на пехоту и артиллерию, у Равы Русской, где одесские уланы выручили 9-ю пехотную дивизию, в карпатских предгорьях, в краковском походе, Переброшенная ранней весной 1915 года на бессарабско-буковинский рубеж, она под командованием генерала Маркова (оставаясь все время в III конном корпусе графа Келлера), отличилась у Хотина, Баламутовки и Ржавенцев, изрубив 42-дивизию гонведа».

Отметим, что во время сражения у Ярославице (ставшим последним крупным кавалерийским сражением в мировой истории), когда сложилась критическая ситуация, Келлер лично бросился в бой, сопровождаемый лишь несколькими ординарцами. Его решимость и отвага настолько вдохновили солдат, что австрийцы были смяты и понесли огромные потери.

Показательно, что бывший старший адъютант штаба 10-й кавалерийской дивизии капитан Александр Сливинский считал, что победа над значительно превосходящими силами противника у Ярославице была достигнута благодаря не только полководческому таланту Келлера, но и его огромному моральному авторитету в войсках. Как он, уже будучи в эмиграции, писал в изданном в 1921 году в Сербии специальном исследовании, посвященном этому сражению «Конный бой 10-й кавалерийской дивизии генерала графа Келлера 8/21 августа 1914 года у д. Ярославице»: «Имел ли право Генерал граф Келлер при подобных обстоятельствах рисковать дать бой значительно превосходящему по силам противнику?

Большинство научных исследователей ответит на этот вопрос отрицательно. Подавляющее большинство командиров, попав в положение подобное приведенному, предпочло бы уклониться от боя, хотя бы до подхода подкреплений.

Но Генерал граф Келлер решил иначе ... и, пожалуй, имел на то свои основания.

Основания эти нужно искать в психике, опиравшейся на глубокое доверие вождя к своим войскам и на не менее сильной веpе войск в своего командира.

Необходимо сказать, что Генерал граф Келлер был суровым, иногда слишком суровым начальником и командиром, но в то же время беспредельно внимательным и сердечным отцом своих подчиненных. Не было, казалось, предела строгости Генерала графа Келлера, но в то же время не было границ его заботливости в отношении вверенных ему войск. Никто так сильно не преследовал малейшие упущения по службе, но никто не умел так просто, искренно и доброжелательно подойти к солдатской среде, понять ее нужды и желания, как то всегда удавалось графу.

Подчиненные боялись, но были преданы ему, любили и преклонялись перед могучей личностью, железной волей и неутомимой энергией своего Начальника. Войска трепетали, но обожали, беззаветно верили своему командиру и так же беззаветно вверяли ему свою жизнь.

Генерал граф Келлер обладал присущей только выдающимся военачальникам способностью наэлектризовывать войска, воодушевлять и увлекать массу на самые отчаянные и опасные предприятия, на блестящие подвиги и на тяжелые жертвы . . .

Разумеется, не случайно установилась эта живая связь между командиром и войсками. Генерал граф Келлер более двух лет перед войной был Начальником 10-й кавалерийской дивизии и это был период упорного, непрестанного труда по боевой подготовке частей и воспитанию личного состава. Генерал граф Келлер не только в совершенстве знал всех своих офицеров, но и каждого солдата и казака. В наш век увлечения техникой и теоретическими формулами известный афоризм Наполеона: «Победа на 3/4 зависит от духа и на 1/4 от материи», иногда, казалось, готов был поблекнуть или принимался на веpy без должного проникновения в смысл его, не выходя к тому же за пределы военной школы. Привыкали смотреть на боевые действия в крупном или малом масштабе, как на механическое явление. Упускались из виду свойства души человеческой; забывалось о том, что бой прежде всего есть человеческая драма, в которой психика достигает величайшего напряжения, где она могуче борется со сковывающими и регулирующими ее формами и формулами, разорвав которые, дух побеждает часто математически точные расчеты материи».

За блестяще выигранное сражение у Ярославице Келлер был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени. Это была первая боевая награда генерала в Мировой войне, а до ее конца он еще будет награжден орденом Святого Георгия 3-й степени, Георгиевским оружием и орденом Святой Анны 1-й степени с мечами.

Императрица Александра Федоровна с нескрываемым восторгом писала о действиях Келлера во время Галицийской битвы: «Граф Келлер делает что-то невероятное. Со своею дивизиею он перешел уже Карпаты и, несмотря на то, что Государь просит его быть поосторожнее, он отвечает Ему: «Иду вперед».

Однако, к сожалению, Рузский не сумел в должной степени воспользоваться результатами победы Келлера и стратегически развить достигнутый успех. Как правильно отметил Керсновский: «Победа у Ярославице…окрылила нашу конницу, но все ее возможности, увы, не были использованы».

Яркий портрет Келлера на фронте оставил журналист наиболее популярной в империи газеты «Новое время» Кравченко: «…при нашем первом наступлении на Галицию и после, он причинил австрийским войскам много хлопот, и не раз вызывал у них очень чувствительные потери. Суровый по характеру, очень требовательный, он в то же время отличался безусловным талантом полководца и особым чутьем кавалериста. Смелость, сопряженная с умением владеть собой, быстро оценивать положение, замечать ошибки врага делали его страшным противником. Зато, несмотря на его характер, его по-своему любили боевые товарищи-офицеры и нижние чины, из которых последние называли его просто «Граф». С именем графа Келлера связано много славных дел это войны. Прорвавшись как-то сквозь линию врагов, он долгое время хозяйничал у них в тылу со своей удивительной дивизией, и все усилия австрийцев поймать его были напрасны. Однажды он даже захватил обоз чуть ли не целого корпуса, причем почти не понес потерь. В конце концов, после долгой погони, дивизия графа Келлера была окружена со всех сторон. Казалось, что выхода нет. Но и тут спокойствие, смелость и талант кавалериста дали ему возможность целым рядом демонстративных атак отвлечь внимание австрийцев и затем, пробившись там, где его менее всего ожидали, уйти».

Во время боев в Карпатах Келлер был ранен, но вскоре вернулся из госпиталя в свою дивизию, не считая возможным надолго оставлять ее.

Следует отметить, что войска любили графа не только за выдающуюся личную храбрость. Как бы ни была трудна боевая обстановка, он делал все возможное для облегчения положения простого солдат. Например, бывший командир 10-го гусарского Ингерманландского полка полковник Василий Чеславский вспоминал, какие меры начальник дивизии предпринимал для борьбы со вспыхнувшей эпидемией холеры: «Сам граф Келлер два раза в сутки обходил всех больных, следя, чтобы у каждого больного были у ног бутылки с горячей водой и чтобы растирали тех, у кого сильная рвота и корчи. Отдавая должное графу, он совершенно игнорировал опасность заразиться – подходил к тяжело больным и сам растирал им руки, пробовал, горяча ли вода в бутылках, разговаривал, утешал больных, что холера у них в легкой форме…Это сильно ободряло больных солдат морально.

Такую же заботу о больных он требовал и от всего командного состава дивизии…

В один из вечеров граф вызвал всех командиров полков на совещание. Он был сильно взволнован и, как только мы собрались, сейчас же начал всех ругать за недостаточную заботу, проявленную о больных.

Командир конноартиллерийского дивизиона поднялся и сказал:

- Что же мы можем больше сделать? Все, что от нас зависело и что Вы требовали, мы выполнили, а прекратить холеру не в наших силах.

Граф взбеленился, вскочил со своего стула, ударил