Предсказания монаха Авеля.

М.Ф. Герингер, урожд. Аделунг, обер-камерфрау
Императрицы Александры Феодоровны: "В Гатчинском дворце, постоянном
местопребывании Императора Павла I, когда он был Наследником, в
анфиладе зал была одна небольшая зала, и в ней посередине на пьедестале
стоял довольно большой узорчатый ларец с затейливыми украшениями. Ларец
был заперт на ключ и опечатан. Вокруг ларца на четырех столбиках, на
кольцах, был протянут толстый красный шелковый шнур, преграждавший к
нему доступ зрителю. Было известно, что в этом ларце хранится нечто,
что было положено вдовой Павла I, Императрицей Марией Феодоровной, и
что ею было завещано открыть ларец и вынуть в нем хранящееся только
тогда, когда исполнится сто лет со дня кончины Императора Павла I, и
притом только тому, кто в тот год будет занимать Царский Престол в
России. Павел Петрович скончался в ночь с 11 на 12 марта 1801 года.
Государю Николаю Александровичу и выпал, таким образом, жребий вскрыть
таинственный ларец и узнать, что в нем столь тщательно и таинственно
охранялось от всяких, не исключая и царственных взоров.

В утро 12 марта 1901 года <....> и Государь и
Государыня были очень оживленны и веселы, собираясь из Царскосельского
Александровского дворца ехать в Гатчину вскрывать вековую тайну. К этой
поездке они готовились как к праздничной интересной прогулке, обещавшей
им доставить незаурядное развлечение. Поехали они веселы, но
возвратились задумчивые и печальные, и о том, что обрели они в этом
ларце, никому <....> ничего не сказали. После этой поездки
<...>Государь стал поминать о 1918 годе как о роковом годе и для
него лично, и для Династии".

В статье "Таинственное в жизни Государя Императора Николая II-го" ее автор А. Д. Хмелевский
писал: "Императору Павлу I Петровичу монах-прозорливец Авель сделал
предсказание "о судьбах державы Российской", включительно до правнука
его, каковым и являлся Император Николай II. Это
пророческое предсказание было вложено в конверт с наложением личной
печати Императора Павла I и с его собственноручной надписью: "Вскрыть
потомку нашему в столетний день моей кончины". Документ хранился в
особой комнате Гатчинского дворца. Все Государи знали об этом, но никто
не дерзнул нарушить волю предка. 11 марта 1901 года, когда исполнилось
100 лет согласно завещанию, Император Николай II с
министром двора и лицами свиты прибыл в Гатчинский дворец и, после
панихиды по Императоре Павле, вскрыл пакет, откуда он и узнал свою
тернистую судьбу. Об этом пишущий эти строки знал еще в 1905 году".

Сведения о монахе-провидце Авеле приводит С. А. Нилус,
ссылаясь на рассказ отца Н. в Оптиной Пустыни 26 июня 1909 г.: "Во дни
великой Екатерины в Соловецком монастыре жил-был монах высокой жизни.
Звали его Авель. Был он прозорлив, а нравом отличался простейшим, и
потому, что открывалось его духовному оку, то он и объявлял во
всеуслышание, не заботясь о последствиях. Пришел час, и стал он
пророчествовать: пройдет, мол, такое-то время, и помрет Царица, - и
смертью даже указал какою. Как ни далеки Соловки были от Питера, а
дошло все-таки вскорости Авелево слово до Тайной канцелярии. Запрос к
настоятелю, а настоятель, недолго думая, Авеля - в сани и в Питер, а в
Питере разговор короткий: взяли да и засадили пророка в крепость...
Когда исполнилось в точности Авелево пророчество и узнал о нем новый
Государь, Павел Петрович, то, вскоре по восшествии своем на Престол,
повелел представить Авеля пред свои царские очи. Вывели Авеля из
крепости и повели к Царю.

- Твоя, -говорит Царь, -вышла правда. Я тебя милую. Теперь скажи: что ждет меня и мое царствование?

- Царства твоего, - ответил Авель, - будет все равно
что ничего: ни ты не будешь рад, ни тебе рады не будут, и помрешь ты не
своей смертью.

Не по мысли пришлись Царю Авелевы слова, и пришлось
монаху прямо из дворца опять сесть в крепость... Но след от этого
пророчества сохранился в сердце Наследника Престола Александра
Павловича. Когда сбылись и эти слова Авеля, то вновь пришлось ему
совершить прежним порядком путешествие из крепости во дворец царский.

- Я прощаю тебя, -сказал ему Государь, -только скажи, каково будет мое царствование?

- Сожгут твою Москву(1) французы, - ответил Авель и
опять из дворца угодил в крепость... Москву сожгли, сходили в Париж,
побаловались славой... Опять вспомнили об Авеле и велели дать ему
свободу. Потом опять о нем вспомнили, о чем-то хотели вопросить, но
Авель, умудренный опытом, и следа по себе не оставил: так и не
разыскали пророка <...>

Так закончил свою повесть о. Н. о соловецком монахе Авеле.

О монахе Авеле у меня записано из других источников
следующее: Монах Авель жил во второй половине XVIII века и в первой
XIX. О нем в исторических материалах сохранилось свидетельство как о
прозорливце, предсказавшем крупные государственные события своего
времени. Между прочим, он за десять лет до нашествия французов
предсказал занятие ими Москвы. За это предсказание и за многие другие
монах Авель поплатился тюремным заключением. За всю свою долгую жизнь,
- он жил более 80 лет, -Авель просидел за предсказания в тюрьме 21 год.
Во дни Александра I он в Соловецкой тюрьме просидел более 10 лет. Его
знали: Екатерина II, Павел I, Александр I и Николай I. Они то заключали
его в тюрьму за предсказания, то вновь освобождали, желая узнать
будущее. Авель имел многих почитателей между современной ему знатью.
Между прочим, он находился в переписке с Параскевой Андреевной
Потемкиной. На одно ее письмо с просьбой открыть ей будущее Авель
ответил так: "Сказано, ежели монах Авель станет пророчествовать вслух
людям, или кому писать на хартиях, то брать тех людей под секрет и
самого Авеля и держать их в тюрьмах или в острогах под крепкою
стражею..." Я согласился, пишет далее Авель, -ныне лучше ничего не
знать, да быть на воле, а нежели знать, да быть в тюрьмах и под
неволею". Но недолго Авель хранил воздержание и что-то напророчил в
царствование Николая Павловича, который, как видно из указа Св. Синода
от 27 августа 1826 года, приказал изловить Авеля и заточить "для
смирения" в Суздальский Спасо-Евфимиевский монастырь. В этом монастыре,
полагать надо, и кончил свою жизнь прозорливец.

В другом письме к Потемкиной Авель сообщал ей, что
сочинил для нее несколько книг, которые и обещал выслать в скором
времени. "Оных книг, - пишет Авель, - со мною нет. Хранятся они в
сокровенном месте. Оные мои книги удивительные и преудивительные, и
достойны те мои книги удивления и ужаса. А читать их только тем, кто
уповает на Господа Бога".

Рассказывают, что многие барыни, почитая Авеля
святым, ездили к нему справляться о женихах своим дочерям. Он отвечал,
что он не провидец и что предсказывает только то, что ему повелевается
свыше.

Дошло до нашего времени "Житие и страдания отца и
монаха Авеля"; напечатано оно было где-то в повременном издании, но по
цензурным условиям в таком сокращенном виде, что все касающееся
высокопоставленных лиц было вычеркнуто.

По "Житию" этому, монах Авель родился в 1755 году в
Алексинском уезде Тульской губернии. По профессии он был коновал, но "о
сем (о коновальстве) мало внимаше". Все же внимание его было устремлено
на божественное и на судьбы Божий. "Человек" Авель "был простой, без
всякого научения, и видом угрюмый". Стал он странствовать по России, а
потом поселился в Валаамском монастыре, но прожил там только год и
затем "взем от игумена благословение и отыде в пустыню", где начал
"труды к трудом и подвиги к подвигом прилагати". "Попусти Господь Бог
на него искусы великие и превеликие. Множество темных духов нападаше
нань". Все это преодолел Авель, и за то "сказа ему безвестная и тайная
Господь" о том, что будет всему миру. Взяли тогда Авеля два некии духа
и сказали ему: "Буди ты новый Адам и древний отец и напиши яже видел
еси, и скажи яже слышал еси. Но не всем скажи и не всем напиши, а
только избранным моим и только святым моим". С того времени и начал
Авель пророчествовать. Вернулся в Валаамский монастырь, но, прожив там
недолго, стал переходить из монастыря в монастырь, пока не поселился в
Николо-Бабаевском монастыре Костромской епархии, на Волге. Там он
написал свою первую книгу, "мудрую и премудрую".

Книгу эту Авель показал настоятелю, а тот его вместе
с книгой проводил в консисторию. Из консистории его направили к
архиерею, а архиерей сказал Авелю: "Сия твоя книга написана смертною
казнию",- и отослал книгу с автором в губернское правление. Губернатор,
ознакомившись с книгой, приказал Авеля заключить в острог. Из
костромского острога Авеля под караулом отправили в Петербург. Доложили
о нем "главнокомандующему Сената", генералу Самойлову. Тот прочел в
книге, что Авель через год предсказывает скоропостижную смерть
царствовавшей тогда Екатерине II, ударил его за это по лицу и сказал:
"Как ты, злая глава, смел писать такие слова на земного бога?" Авель
отвечал: "Меня научил секреты составлять Бог!" Генерал подумал, что
перед ним просто юродивый, и посадил его в тюрьму, но все-таки доложил
о нем Государыне.

В тюрьме Авель просидел около года, пока не
скончалась Екатерина. Просидел бы и больше, но книга его попалась на
глаза князю Куракину, который был поражен верностью предсказания и дал
прочесть книгу Императору Павлу. Авеля освободили и доставили во Дворец
к Государю, который просил благословения прозорливца:

- Владыка отче, благослови меня и весь дом мой, дабы твое благословение было нам во благое.

Авель благословил. "Государь спросил у него по
секрету, что ему случится"", а затем поселил его в Невской Лавре. Но
Авель вскоре оттуда ушел в Валаамский монастырь и там написал вторую
книгу, подобную первой. Показал ее казначею, а тот ее отправил к
Петербургскому митрополиту. Митрополит книгу прочел и отправил в
"секретную палату, где совершаются важные секреты и государственные
документы". Доложили о книге Государю, который увидал в книге
пророчество о своей скорой трагической кончине. Авеля заключили в
Петропавловскую крепость.

В Петропавловской крепости Авель просидел около
года, пока не умер, согласно предсказанию. Император Павел. После его
смерти Авеля выпустили, но не на свободу, а под присмотр в Соловецкий
монастырь, по приказанию Императора Александра I.

Потом Авель получил полную свободу, но пользовался
ею недолго. Написал третью книгу, в которой предсказал, что Москва
будет взята в 1812 году французами и сожжена. Высшие власти
осведомились об этом предсказании и посадили Авеля в Соловецкую тюрьму
при таком повелении: "Быть ему там, доколе сбудутся его предсказания
самою вещию".

В Соловецкой тюрьме, в ужасных условиях, Авелю пришлось просидеть 10 лет и 10 месяцев.

Москва, наконец, была взята Наполеоном, и в сентябре
1812 года Александр I вспомнил об Авеле и приказал князю А.Н. Голицыну
написать в Соловки приказ освободить Авеля. В приказе было написано:
"Ежели жив, здоров, то ехал бы к нам в Петербург; мы желаем его видеть
и нечто с ним поговорить". Письмо пришло в Соловки 1 октября, но
соловецкий архимандрит, боясь, что Авель расскажет Царю о его
(архимандрита) "пакостных действиях", отписал, что Авель болен, хотя
тот был здоров. Только в 1813 году Авель мог явиться из Соловков к
Голицыну, который "рад бысть ему до зела" и начал его "вопрошати о
судьбах Божиих". И сказывал ему Авель "вся от начала веков и до конца".

Потом Авель стал опять ходить по монастырям, пока не
был в царствование уже Николая Павловича пойман по распоряжению властей
и заточен в Спасо - Евфимиевский монастырь в Суздале, где, по всей
вероятности, и скончался(2).

Петр Николаевич Шабельский-Борк (1896-1952)(3)
в начале 1930-х издал под псевдонимом Кирибеевич "историческое
сказание" "Вещий инок": "В зале был разлит мягкий свет. В лучах
догоравшего заката, казалось, оживали библейские мотивы на расшитых
золотом и серебром гобеленах. Великолепный паркет Гваренги блестел
своими изящными линиями. Вокруг царили тишина и торжественность.

Пристальный взор Императора Павла Петровича
встретился с кроткими глазами стоявшего пред ним монаха Авеля. В них,
как в зеркале, отражались любовь, мир и отрада.

Императору сразу полюбился этот весь овеянный
смирением, постом и молитвою загадочный инок. О прозорливости его уже
давно шла широкая молва. К его келии в Александро -Невской Лавре шел и
простолюдин, и знатный вельможа, и никто не уходил от него без утешения
и пророческого совета. Ведомо было Императору Павлу Петровичу и то, как
Авель точно предрек день кончины его Августейшей Родительницы, ныне в
Бозе почивающей Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны. И
вчерашнего дня, когда речь зашла о вещем Авеле, Его Величество повелеть
соизволил завтра же нарочито доставить его в Гатчинский дворец, в коем
имел пребывание Двор.

Ласково улыбнувшись, Император Павел Петрович
милостиво обратился к иноку Авелю с вопросом, как давно он принял
постриг и в каких монастырях был.

- Честной отец! -промолвил Император. - О тебе
говорят, да я и сам вижу, что на тебе явно почиет благодать Божия. Что
скажешь ты о моем царствовании и судьбе моей? Что зришь ты прозорливыми
очами о Роде моем во мгле веков и о Державе Российской? Назови поименно
преемников моих на Престоле Российском, предреки и их судьбу.

- Эх, Батюшка-Царь! - покачал головой Авель. -Почто
себе печаль предречь меня понуждаешь? Коротко будет царствование твое,
и вижу я, грешный, лютый конец твой. На Софрония Иерусалимского от
неверных слуг мученическую кончину приемлешь, в опочивальне своей
удушен будешь злодеями, коих греешь ты на царственной груди своей. В
Страстную Субботу погребут тебя... Они же, злодеи сии, стремясь
оправдать свой великий грех цареубийства, возгласят тебя безумным,
будут поносить добрую память твою... Но народ русский правдивой душой
своей поймет и оценит тебя и к гробнице твоей понесет скорби свои,
прося твоего заступничества и умягчения сердец неправедных и жестоких.
Число лет твоих подобно счету букв изречения на фронтоне твоего замка,
в коем воистину обетование и о Царственном Доме твоем: "Дому сему
подобает твердыня Господня в долготу дней"...

- О сем ты прав, -изрек Император Павел Петрович.
-Девиз сей получил я в особом откровении, совместно с повелением
воздвигнуть Собор во имя Святого Архистратига Михаила, где ныне
воздвигнут Михайловский замок. Вождю небесных Воинств посвятил я и
замок, и церковь...

- Зрю в нем преждевременную гробницу твою,
Благоверный Государь. И резиденцией потомков твоих, как мыслишь, он не
будет. О судьбе же Державы Российской было в молитве откровение мне о
трех лютых игах: татарском, польском и грядущем еще - жидовском (4).

- Что? Святая Русь под игом жидовским? Не быть сему
вовеки! - гневно нахмурился Император Павел Петрович. -Пустое болтаешь,
черноризец...

- А где татары, Ваше Императорское Величество? Где
поляки? И с игом жидовским то же будет. О том не печалься,
батюшка-Царь: христоубийцы понесут свое...

- Что ждет преемника моего. Цесаревича Александра?

- Француз Москву при нем спалит, а он Париж у него
заберет и Благословенным наречется. Но тяжек покажется ему венец
царский, и подвиг царского служения заменит он подвигом поста и молитвы
и праведным будет в очах Божиих...

- А кто наследует Императору Александру?

- Сын твой Николай...

- Как? У Александра не будет сына. Тогда Цесаревич Константин...

- Константин царствовать не восхочет, памятуя судьбу
твою... Начало же царствования сына твоего Николая бунтом
вольтерьянским зачнется, и сие будет семя злотворное, семя пагубное для
России, кабы не благодать Божия, Россию покрывающая. Через сто лет
после того оскудеет Дом Пресвятыя Богородицы, в мерзость запустения
Держава Российская обратится.

- После сына моего Николая на Престоле российском кто будет?

- Внук твой, Александр Вторый, Царем-Освободителем
преднареченный. Твой замысел исполнит - крестьян освободит, а потом
турок побьет и славянам тоже свободу даст от ига неверного. Не простят
жиды ему великих деяний, охоту на него начнут, убьют среди дня ясного,
в столице верноподданной отщепенскими руками. Как и ты, подвиг служения
своего запечатлеет он кровью царственною...

- Тогда-то и начнется тобою реченное иго жидовское?

- Нет еще. Царю-Освободителю наследует
Царь-Миротворец, сын его, а Твой правнук, Александр Третий. Славно
будет царствование его. Осадит крамолу окаянную, мир и порядок наведет
он.

- Кому передаст он наследие царское?

- Николаю Второму-Святому Царю, Иову Многострадальному подобному(5).

На венец терновый сменит он корону царскую, предан
будет народом своим; как некогда Сын Божий. Война будет, великая война,
мировая... По воздуху люди, как птицы, летать будут, под водою, как
рыбы, плавать, серою зловонной друг друга истреблять начнут. Измена же
будет расти и умножаться. Накануне победы рухнет Трон Царский. Кровь и
слезы напоят сырую землю. Мужик с топором возьмет в безумии власти, и
наступит воистину казнь египетская... Горько зарыдал вещий Авель и
сквозь слезы тихо продолжал:

- А потом будет жид скорпионом бичевать Землю
Русскую, грабить Святыни ее, закрывать Церкви Божий, казнить лучших
людей русских. Сие есть попущение Божие, гнев Господень за отречение
России от Святого Царя. О Нем свидетельствует Писание. Псалмы
девятнадцатый, двадцатый и девяностый открыли мне всю судьбу его.

"Ныне познах, яко спасе Господь Христа Своего, услышит Его с Небесе Святаго Своего, в силах спасение десницы Его".

"Велия слава его спасением Твоим, славу и велелепие
возложиши на него". "С ним семь в скорби, изму его, и прославлю его,
долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое" (ПС. 19, 7; 20, б;
90, 15-16).

Живый в помощи Вышняго, Возсядет Он на Престоле
Славы. А брат Его царственный -сей есть тот, о котором открыто Пророку
Даниилу: "И восстанет в то время Михаил, князь великий, стоящий за
сынов народа твоего..." (Дан. 12,1)

Свершатся надежды русские. На Софии, в Царьграде,
воссияет Крест Православный, дымом фимиама и молитв наполнится Святая
Русь и процветет, аки крин небесный..."

В глазах Авеля Вещего горел пророческий огонь
нездешней силы. Вот упал на него один из закатных лучей солнца, и в
диске света пророчество его вставало в непреложной истине.

Император Павел Петрович глубоко задумался.
Неподвижно стоял Авель. Между монархом и иноком протянулись молчаливые
незримые нити. Император Павел Петрович поднял голову, и в глазах его,
устремленных вдаль, как бы через завесу грядущего, отразились глубокие
царские переживания.

- Ты говоришь, что иго жидовское нависнет над моей
Россией лет через сто. Прадед мой, Петр Великий, о судьбе моей рек то
же, что и ты. Почитаю и я за благо о всем, что ныне прорек мне о
потомке моем Николае Втором предварить его, дабы пред ним открылась
Книга судеб. Да ведает праправнук свой крестный путь, славу страстей и
долготерпения своего...

Запечатлей же, преподобный отец, реченное тобою,
изложи все письменно, я же вложу предсказание твое в нарочитый ларец,
положу мою печать, и до праправнука моего писание твое будет нерушимо
храниться здесь, в кабинете Гатчинского дворца моего. Иди, Авель, и
молись неустанно в келии своей о мне, Роде моем и счастье нашей Державы.

И, вложив представленное писание Авелево в конверт, на оном собственноручно начертать соизволил:

"Вскрыть Потомку Нашему в столетний день Моей кончины".

11 марта 1901 года, в столетнюю годовщину
мученической кончины державного прапрадеда своего, блаженной памяти
Императора Павла Петровича, после заупокойной литургии в
Петропавловском соборе у его гробницы, Государь Император Николай
Александрович в сопровождении министра Императорского двора
генерал-адъютанта барона Фредерикса (вскоре пожалованного графским
титулом) и других лиц Свиты, изволил прибыть в Гатчинский дворец для
исполнения воли своего в Бозе почивающего предка.

Умилительна была панихида. Петропавловский собор был
полон молящихся. Не только сверкало здесь шитье мундиров,
присутствовали не только сановные лица. Тут были во множестве и
мужицкие сермяги, и простые платки, а гробница Императора Павла
Петровича была вся в свечах и живых цветах. Эти свечи, эти цветы были
от верующих в чудесную помощь и предстательство почившего Царя за
потомков своих и весь народ русский. Воочию сбылось предсказание вещего
Авеля, что народ будет особо чтить память Царя-Мученика и притекать
будет к Гробнице Его, прося заступничества, прося о смягчении сердец
неправедных и жестоких.

Государь Император вскрыл ларец и несколько раз
прочитал сказание Авеля Вещего о судьбе своей и России. Он уже знал
свою терновую судьбу, знал, что недаром родился в день Иова
Многострадального. Знал, как много придется ему вынести на своих
державных плечах, знал про близ грядущие кровавые войны, смуту и
великие потрясения Государства Российского. Его сердце чуяло и тот
проклятый черный год, когда он будет обманут, предан и оставлен
всеми..."

1) Известный современный литературовед Д.
Урнов в одной из своих книг, вышедших в серии "Пламенные
революционеры", сообщает, что еще в 1800 г. в США инженер и живописец
Фултон получил заказ на панораму "Сожжение Москвы". Подобные наваждения
на выбранную жертву известны уже давно, да кому собрать... - Сост.

2) Сведения о монахе Авеле, собранные С.А.
Нилусом, подтвердились недавно публикацией материалов хранящегося в
"одном из центральных архивов Москвы" следственного дела 1796 г.
Крестьянин Василий Васильев (так звали в миру прозорливца) родился в
1757 г. в д. Окулово Тульской губернии, а умер в суздальском Спасо -
Евфимиевом монастыре в 1841 г. ("Лит. Россия", 11.9.1992, с. 14)

3) Офицер русской Императорской армии,
монархист, участник первой мировой войны. Участвовал в попытке
освобождения Царской Семьи из Екатеринбургского заточения ("Луч света",
Берлин, 1919. Кн.1. С.25), в акте возмездия (уже в эмиграции) против
Милюкова (убит был другой масон-думец В.Д. Набоков - отец писателя).
Автор многочисленных исторических исследований о прошлом России,
главным образом царствовании Павла I, о времени которого собрал
богатейшую коллекцию раритетов (исчезнувшую во время второй мировой
войны в Берлине, где он тогда жил). После войны Петр Николаевич
переехал в Аргентину, жил в Буэнос-Айресе. - Сост.

4) Народная поэзия не исключала действия
этих сил еще в период Смуты на чала XVII века. Обращаясь к
нижегородцам, Кузьма Минин говорил'

"Освободим мы матушку Москву от нечестивых жидов,
Нечестивых жидов, поляков злых!"

Протоиерей Сергий Булгаков (зима 1941-1942 гг.):
"Еврействово в самом своем низшем вырождении, хищничестве, властолюбии,
самомнении и всяческом само утверждении через посредство большевизма
совершило если - в сравнении с та тарским игом - и непродолжительное
хронологически (хотя четверть века не есть и краткий срок для такого
мучительства), то значительнейшее в своих последствиях насилие над
Россией и особенно над Св. Русью" которое было попыткой ее духовного и
физического удушения. По сему объективному смыслу эта была попытка
духовно го убийства России" которая" по милости оказалась все-таки с
негодными средствами, Господь помиловал и спас нашу родину от духовной
смерти. Сатана, который входил поочередно то в души ближайших ко Христу
апостолов, Иуды" Петра, то вождей иудейства и в лице их в душу всего
отпавшего еврейского наро да, ныне еще раз пытается умертвить удел
Христа на земле - СвРусь Он ищет и находит для себя орудие в
большевицко-иудейской власти и в ее безумном дерзно вении раскрестить
нашу родину духовно" - Сост.

5) Это и другие предсказания, несомненно, предопределили поведение Николая II
вплоть до мученического конца, который он предвидел. Французский посол
при Русском Дворе Морис Палеолог писал: "Это было в 1909 году. Однажды
Столыпин предлагает Государю важную меру внутренней политики. Задумчиво
выслушав его, Николай II делает движение скептическое,
беззаботное, - движение, которое как бы говорит: "Это ли, или что
другое, не все равно?!" Наконец он говорит тоном глубокой грусти:

- Мне, Петр Аркадьевич, не удается ничего из того, что я предпринимаю. Столыпин протестует. Тогда Царь у него спрашивает:

- Читали ли вы жития Святых?

- Да, по крайней мере, частью, так как, если не ошибаюсь, этот труд содержит около двадцати томов.

- Знаете ли вы также, когда день моего рождения?

- Разве я мог бы его не знать? 6 мая.

- А какого Святого праздник в этот день?

- Простите, Государь, не помню!

- Иова Многострадального.

- Слава Богу! Царствование Вашего Величества
завершается со славой, так как Иов, смиренно претерпев самые ужасные
испытания, был вознагражден благословением Божиим и благополучием.

- Нет, поверьте мне, Петр Аркадьевич, у меня
более, чем предчувствие, у меня в этом глубокая уверенность: я обречен
на страшные испытания; но я не получу моей награды здесь, на земле.
Сколько раз применял я к себе слова Иова: "Ибо ужасное, чего я
ужасался, то и постигло меня, и чего я боялся, то и пришло ко мне" (Иов
3,25). - Сост.

По книге С. Фомина "Россия перед II Пришествием".