Святая Русь и теократия

Этот вопрос был в центре внимания богословско-историософской мысли XY - XYI веков. В ответе на него обозначились два противоборствующих направления, вошедшие в историю как нестяжатели и иосифляне. Их духовные вожди - Нил Сорский и Иосиф Волоцкий своими учениями заложили два исторических архетипа развития русской государственности: Святая Русь и теократия.

В условиях еще сохранявшего силу татаро-монгольского господства, феодальной раздробленности русской земли и непрекращающихся усобиц первым спасение виделось в Царстве Божием. Этим настроениям соответствовало распространение разновидности исихазма, завезенного из цитадели восточного православия - Афона. Исихазм - тип религиозно-мистического миросозерцания о пути к достижению единения человека с Богом. Таким путем считалась глубокая аскеза молчания, направленная на очищение сердца слезами и "умной” безмолвной молитвой. Исихазм придал глубину русской богословской и в ее сфере - историософской мысли. Среди его сторонников называют и Сергия Радонежского. Но наиболее видными представителями этого направления были заволжские старцы, признанным авторитетом среди которых пользовался Нил Сорский.

Нил Сорский (1433 - 1508) родился в Москве, принадлежал к известному роду Майковых. Почувствовав призвание к иноческой жизни, он принял постриг в Кирилло-Белозерском монастыре. Иноком посетил Константинополь и гору Афон, где и познакомился с учением исихазма. Вернувшись на родину, Нил основал вблизи от Кирилло-Белозерского монастыря на реке Соре скит. От него ведут начало несколько других духовно родственных скитов Заволжья, иноки которых и получили общее имя "заволжских старцев”.

Нил Сорский считается основателем на Руси скитской жизни, средней между монастырями общежительского типа и одиночным пустынножительством. Несмотря на все свое неприятие мира, Нил предпочитал "средний путь”, допускающий совместное проживание с одним братом или двумя. Отношения в таком малом коллективе строились на основе любви, когда "брат брату помогает”. Но свобода от монастырского устава не освобождала братию от суровой самодисциплины. Цель иночества в нравственном самоусовершенствовании, которое через "умную молитву” открывает непосредственное общение с Богом. Нил решительно осуждает самовольство, приравнивая его к лихоимству. И сам он не "самочинник”, но ищет надежного руководства, которое находит в божественных писаниях. Вместе с тем, как справедливо замечает Федотов, в отличие от других служителей Бога, Нил настаивает на разумном отношении к "божественным писаниям”, ибо "писаний много, но не все божественные”. Далекий от презрения к человеческому разуму, он делает его орудием испытания Писания.

В уставе иноческого жития Нила Сорского впервые в русской общественно-философской мысли представлена и развита, хотя и на мистической основе, идея нравственного самосовершенствования личности. В нем есть специальная глава, посвященная характеристике человеческих страстей, которые губят его бессмертную душу. Это - чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость. Но главным грехом Нил считает "стяжание”, т.е. присвоение трудов чужого труда. Возражая поборникам монастырской собственности как "милостыни Христа ради”, Нил замечает, что эта заповедь лукаво придумана теми, кто скрывает свой достаток. Истинная милостыня заключается в моральной поддержке ближнего, в помощи брату словом во время нужды, в утешении в скорби его.

Уход из мира предполагает полное невмешательство в мирские дела. Иноку, посвятившему себя нравственному усовершенствованию в целях приближения "к ангельскому чину”, не подобает ни возноситься над мирянами, ни кичиться "высокоумием в сердце о себе”, ни своей "святостью”, ни поносить или укорять мирян во грехах даже ради их спасения. То дело Божие: "силен бо есть Бог исправити их”. Самому иноку должно победить тщеславие в себе, не соблазнясь ни похвалами, ни почестями, не прельщаясь ни добрыми одеждами, ни властью над братией своей. Отсюда вытекает сущность иноческого жития: "всегда и во всяком начинании, душою и телом, словом и делом, и помышлением, в деле Божии пребывати елико по силе”.

Ведя строго аскетическую жизнь и проповедуя уход из мира и непротивление злу, Нил Сорский оказался в центре духовной жизни страны. Духовный подвиг святого и его сподвижников стал идеальным образцом, объектом поклонения и подражания для многих верующих. ”Главная цель посещения монастырей, скитов и пустыней состояла в желании увидеть и услышать живого носителя святости, получить радость от общения с существом, уже в этой жизни стоящим над ней, знающим сокровенные тайны, невыразимые человеческим языком. /.../ И уходили они от подвижника не только с запасом житейских советов, но и с просветленным духом, легким сердцем и очищенной ликующей душой - духовно обогащенные”. Так духовными подвигами святых и подвижников типа Сергия Радонежского, Нила Сорского в Московском государстве утверждался идеал Святой Руси.

Уход от мира не спас сорского инока от участия в острейшей политической борьбе своего времени в связи с отношением к монастырской собственности. Главным оппонентом его в этом вопросе был другой канонизированный русской православной церковью святой, но человек совсем иной формации - настоятель Волоколамского монастыря Иосиф Волоцкий.

Принцип "нестяжания”, т.е. отказа от монастырской собственности, последовательно отстаиваемый Нилом Сорским и его учениками "заволжскими старцами”, был направлен против сложившейся практики городских общежительских монастырей, многие из которых обладали огромной недвижимой и движимой собственностью, конкурирующей с крупной феодальной собственностью. К числу наиболее успевших в этом деле принадлежал Волоколамский монастырь, настоятель которого Иосиф Волоцкий обладал недюжинным организаторским талантом. Отсюда естественно противостояние этих двух направлений, которое усиливалось небескорыстной заинтересованностью в решении данного, казалось бы сугубо церковного, вопроса, московских государей - Ивана III, а позже Василия III.

Крупная монастырская собственность, в первую очередь земельная, была огромным соблазном для московских великих князей, увидевших в ее секуляризации средство разрешения многих государственных проблем и прежде всего обеспечение землей нарождающегося нового класса - служилого дворянства. Этим была обеспечена негласная поддержка властями идеологии "нестяжания” заволжских старцев. Однако расстановка политических сил скоро изменилась в пользу "иосифлян”. Сильной светской власти нужна была сильная же поддерживающая ее церковь. Идеологией же "нестяжательства” в свою очередь попыталась воспользоваться феодально-удельная знать (например, князь Курбский), отнюдь не заинтересованная в укреплении централизованной власти. Новая расстановка сил и решила исход борьбы вокруг монастырской собственности в пользу иосифлян.

Однако ирония общественного сознания, подхваченная и закрепленная философской традицией, состоит в том, что Нил Сорский сохранился в памяти народной и философских трудах как истинный представитель святости Русской земли, продолжатель дела преподобного Сергия Радонежского, тогда как за Иосифом Волоцким закрепилась "дурная слава” стяжателя, начетника, едва ли не предтечи или прообраза Великого Инквизитора Достоевского. Подобное отношение мы встречаем даже у такого мыслителя, как Бердяев: "Иосиф Волоцкий представитель православия, обосновавшего и освящавшего Московское царство, православия государственного, потом ставшего имперским православием. Он сторонник православия жестокого, почти садистского, властолюбивого, защитник розыска и казни еретиков, враг всякой свободы. Нил Сорский сторонник более духовного, мистического понимания христианства, защитник свободы по понятиям того времени, он не связывал христианство с властью, был противник преследования и истязания еретиков. Нил Сорский - предшественник вольнолюбивого течения русской интеллигенции. Иосиф Волоцкий - роковая фигура не только в истории православия, но и в истории русского царства”. Иную оценку оппозиции Сорский - Волоцкий дает известный исследователь истории русской церкви А.В. Карташов. В то время как в идейной программе Нила Сорского он видит утопический идеал, обращенный в прошлое, в творчестве Иосифа Волоцкого - прагматическую программу строительства "Града Божия” на земле, которая в тогдашних исторических условиях обретала форму теократии.

Основатель движения Иосиф Волоцкий - в миру Иван Санин (1439 - 1515), основатель Волоколамского монастыря, находившегося на земле удельного князя Волоцкого, сочувственно относившегося к деятельности игумена. Однако его наследник стал предъявлять монастырю феодальные претензии, препятствовавшие инициативам его настоятеля. Тогда Иосиф в 1507 г. в послании к Василию III просил его избавить монастырь от "удельного насильства” и принять в "свое великое государство”. Акция удалась. Она вызвала жестокое сопротивление церковников. Но в лице князя Иосиф нашел заступника, а великий князь в лице Волоцкого игумена - надежного союзника, "богомольца московских царей”, как его называли.

Наследие Иосифа огромно. Оно содержит множество посланий к разным лицам. Главным же трудом его жизни является "Просветитель, или Обличение ереси жидовствующих” (разновидность протестантизма, получившего распространение в Новгороде Великом и проникшего даже во властные структуры в Москве). В идейной борьбе с ересью жидовствующих Иосиф видел свой пасторский долг, что и нашло отражение в его основной книге "Просветитель”. Одновременно эта книга составила целую эпоху в богословском и политическом сознании Московской Руси и послужила своеобразной идеологической программой к позднейшим церковным преобразованиям патриарха Никона.

В богословии, которое в то время служило и формой философствования, Иосиф придерживался развитого еще Иларионом направления "аллегорического рационализма”, ориентированного на разумное толкование Священного писания. На этой основе строились и его историософские взгляды. При этом в своей богословско-историософской публицистике иосифляне предпочитали опираться на Ветхий Завет, находя в нем более удобные мифологемы для истолкования историософских проблем и политических реалий.

В первый период своей деятельности, будучи не зависимым от великого князя, Иосиф отстаивает приоритет священства по отношению к власти государей. В первых семи "словах” своего основного труда "Просветитель” он учил, что царя надо почитать и слушаться.

Но так как цари властны над телом, а не над душою людей, то им следует воздавать честь царскую, а не божескую, повиноваться им "телесне, а не душевне”. Более того, надо слушаться и почитать лишь царя благочестивого, правдивого. Если же царь подвержен скверным страстям и грехам, как то: сребролюбие, гневливость, лукавство, гордость, неверие, и обращает их против своих подданных, то "таковый царь не Божий слуга, но диавол, и не царь, но мучитель”. И такому царю-мучителю повиноваться не должно.

Это дало основание известному исследователю проблемы В. Вальденбергу утверждать, что, вопреки евангельскому учению, в "Просветителе” Иосифа не всякая власть от Бога, но бывает и от дьявола. И далее он приходит к выводу, что "иосифляне первые в русской литературе выставили учение о правомерности сопротивления государственной власти”.

Позже, перейдя под власть великого князя Московского, когда последний не без колебаний, но все же выполнил требование церкви о казни "жидовствующих еретиков”, Иосиф смягчает свою позицию. К этому времени окончательно вырабатывается его теократическая теория освященной Богом абсолютной власти самодержца. В последнем шестнадцатом "Слове” "Просветителя” Иосиф возвращается к обязанности государя хранить православие и благочестие, однако общая характеристика царской власти существенно меняется: "Царь убо естетством подобен есть всем человекам, властию же подобен вышнему Богу”. В этой интерпретации, как подчеркивает академик Дьяконов, царь несет ответственность за пренебрежение к вере и порядку только перед Богом..

Попытку установить гармонию властей, духовной и светской, предпринял, заброшенный превратностями судьбы в Россию - Максим Грек (ок.1470 - 1556). Задачу священства он видел в том, чтобы молить Владыку о наших согрешениях, дело же царства - "промышлять о подручных”, чтобы жили твердо и безопасно. Но это возможно лишь в том случае, когда обе власти "благоверно друг с другом согласуютса”. Обе власти должны, по его мнению, одинаково твердо соблюдать "заповеди” и совместно, по-отечески устраивать жизнь своих подданных. Максиму Греку было известно учение о царе-тиране. И он поучает Ивана Грозного, что истинный царь и самодержец тот, который "правдою и благозаконием” устраивает житейские дела своих подданных. Этим определяются пределы самодержавия: во-первых, выдвигается требование соответствия царя христианско-нравственному идеалу, а во-вторых, впервые выдвигается принцип подчинения царя законности. В своих идейных исканиях Максим Грек выступает как идеолог предвозрожденческого гуманизма, считая заботу о духовном и телесном благосостоянии народа общим делом царской и церковной властей.

Так в идейной борьбе формировался идеал теократической власти московских государей, т.е. власти, поставленной и освященной самим Богом. В этом контексте московский государь предстал безусловным и неограниченным повелителем над князьями удельными, "всея Русския земли государям государь”. Этот идеал, безусловно, импонировал представителям самой власти, но он импонировал и народным массам, страдавшим более и непосредственно от своих местных феодалов и видевшим в царе заступника. Таким образом, церковь уступила приоритет светской власти, представшей в образе теократии. Но это был вынужденный и потому временный союз.

Обобщая исход великого противостояния заволжских старцев и иосифлян, в свете перспектив исторического развития А.В. Карташов приходит к выводу, представляющемуся достаточно аргументированным. "Словом, если не диктовать древней русской истории современных нам оценок и программ, а признать органически неизбежным генеральный ход ее по безошибочному инстинкту биологического самоутверждения (а не буддийского самоотрицания), то надо нам, историкам церкви, а не какой-то "культуры вообще”, пересмотреть банальное, пресное, гуманистическое определение идеологии и поведения "заволжцев” и признать творческую заслугу величественного опыта воспитания и сублимации московско-имперского идеала, как созидательной формы и оболочки высочайшей в христианской (а потому и всемирной) истории путеводной звезды - Третьего и Последнего Рима”.

Новикова Л.И., Сиземская И.Н - Русская философия истории. Курс лекций