13 марта исполнилось 130 лет со дня убийства террористами-«народовольцами» Императора Александра II, Царя-Освободителя. Это историческое событие до сих пор остается одним из самых загадочных в русской истории прошедших веков.
В советское время усилиями коммунистического Агитпропа «народовольцы», особенно Софья Перовская и Андрей Желябов были «канонизированы», внесены в «советские святцы». Ленинско-троцкистская революция миновала, сама «ленинская гвардия» была уничтожена, после Великой Отечественной войны фактически было установлено государственное преемство с многотысячелетней Русью-Россией, а молодое советское поколение продолжало воспитываться на образах тех, кто эту многотысячелетнюю Россию разрушал, кто стрелял в ее сердце. Советский писатель Юрий Трифонов, автор знаменитого в свое время романа о народовольцах «Нетерпение», не скрывал, что под видом Перовской, Желябова, Кибальчича и других изображал советских диссидентов, а в образе «двойного агента» Клеточникова – советскую номенклатуру, мазохистски ненавидевшую советский режим.
Сама по себе революционная идеология была мощным, заложенным на века «системным сбоем», трещиной, которая не могла не привести к обвалу государства, на нем построенного.
Сегодня либералы изображают Императора Александра II как носителя их собственной, «западнической», «просвещенческой» идеологии, а его «либеральные реформы» противопоставляют как «косности русского самодержавия», так и «насилию революционеров». Русский Царь в их изображении оказывается чуть ли не предшественником ИНСОРа и «Фонда Карнеги».
Да, конечно, «западническая» составляющая в реформах Александра II имела место. Однако величина ее на порядок преувеличена – как советскими, так и либеральными историками. Не следует забывать, что отмена крепостного права была на самом деле уничтожением «археомодернистской» копии европейского феодализма, установленного «Указом о вольности дворянской» 1762 года на месте традиционного социально-тяглового (сословно-тяглового) строя, при котором крестьянская «крепость земле» уравновешивалась дворянской «крепостью службе». «Крепостничеству» в его негативном аспекте не тысяча и не пятьсот лет, как утверждали марксисты (и продолжают утверждать либералы), а всего сто (строго 1762-1862 гг.), к тому же и предыдущие Государи, прежде всего, Павел I, прилагали огромные усилия к его упразднению, что наталкивалось на ожесточенное сопротивление как раз «либерального», «вольного» дворянства, предпочитавшего «вольные общества» и масонские ложи ратным подвигам собственных предков (так был убит «народный царь», Император Павел).
Не вина, а беда Александра II, что вековая несправедливость была уничтожена слишком поздно. Нельзя переоценить и значение таких реформ, как военная и земская: первая означала поворот от чисто классовых «рекрутских наборов» к общеконтинентальному, евразийскому принципу общенародной армии, единству армии и народа, вторая – поворот от бюрократического управления к местному самоуправлению, к принципу, положенному Царем Иоанном Васильевичем Грозным. «Либерал» Александр II продолжал политику Иоанна Грозного! Для тех, кто воспитан на советских и постсоветских учебниках истории это звучит дико (как и то, что самым «демократическим» «устроением земли» было как раз «иоанново»). Но это так.
Пожалуй, наиболее неудачной из всех реформ была реформа судебная. Надо ли было реформировать прежний суд? Да. Но осуществленное в ходе реформы отождествление обвинения с государством (обвинительные функции прокуратуры) – это было нарушением древнего «царского права» – способствовало отчуждению Царя от народа и народа от Царя, а создание «профессионалов защиты» – сословия «присяжных поверенных» – вело к всесилию денег. Созданное реформой адвокатское сословие стало первым союзником их «подзащитных» – палачей Царя и самих реформ.
Однако, постепенно при поддержке самого Императора в стране все большее влияние приобретают идеи самобытного русского пути. В области государственной это сочетание неограниченного Самодержавия Царя со «свободным словом земли» и самоуправлением. Свобода и западная демократия, западный либерализм вовсе не тождественны – утверждают наиболее просвещенные представители русского общества – «славянофилы» и люди, близкие к их кругу.
Все более распространяются идеи социально-представительного органа при Царе – Земского собора, по образу старых соборов Московской эпохи. Эти идеи откровенно поддерживает сам Государь. На самом деле, так называемая «конституция Лорис-Меликова», которая, уже подписанная, лежала в кармане у Императора в день 1 марта, была планом создания местного и социального совещательного представительства при Государственном Совете, то есть, совсем не по «буржуазно-либеральному», а по старорусском типу. Так что обманывала нас и советская, и продолжает обманывать и «российская» наука.
Но интересы его идут и дальше. Именно Александр II в рамках Академии наук дает непосредственное добро и даже указания о развитии исследований в области происхождения человеческих рас и языков, прежде всего, арийского корня – задолго до аналогичных исследований в Европе, но вне присущей европейцам «расовой спеси». Император был убежденным сторонником русско-германского союза. На это он ориентировал прежде всего Генеральный Штаб и создаваемые при нем учебные заведения (эта линия огромными усилиями профессионалов армии и разведки была сохранена, вопреки всему, и после 1917 г.). Но именно это и было причиной огромной враждебности к Императору влиятельнейших придворных кругов, связанных, прежде всего, с интересами Англии и Франции, если не их прямых агентов влияния.
Император Александр II понимал, что исторически династия Романовых связана – начиная уже с XVII века – прежде всего с Англией (личным врачом первого же Царя из Дома Романовых был Артур Ди, сын создателя английской разведки, «елизаветинского мага» Джона Ди). Однако интерес Англии к России был, конечно, небеcкорыстным: двор Тюдоров, а затем Виндзоров рассчитывал превратить всю Евразию в подобие захваченной «морской империи» Индии. И, если на первом этапе романовско-английские связи были в какой-то степени оправданы как противодействие мировому клерикализму Ватикана, то уже в XVIII веке они начали превращаться в полуколониальную систему (ее опять-таки хотел разорвать Павел I). Положение еще более усугубилось тем, что после битвы при Ватерлоо английская правящая династия заключила геополитический и финансовый союз с уже набравшим силу финансовым кланом Ротшильдов и связанным с ними движением «баварских иллюминатов». Центром деятельности клана стало германское герцогство Гессен-Ганау, откуда, к несчастью, уже начиная с XVIII века стала брать невест династия Романовых (уже сама после убийства Петром I своего сына Царевича Алексея начавшая терять русские корни – все это шло параллельно с установлением «крепостничества»). Первая супруга Императора, Императрица Мария Александровна, была по происхождению гессенской принцессой (что не отменяет ее высоких добродетелей христианки, супруги и матери). Естественно, семейное положение приковало Императора к «европейскому концерту держав», а на самом деле – к «романо-германскому игу» (выражение кн. Н.Трубецкого), теперь отягощенному еще более страшным игом международного финансового капитала «ашкеназского», то есть, хазарско-венецианского происхождения. Рождение у Императора детей – прежде всего, сына Георгия – от княжны Екатерины Михайловны Долгоруковой, по прямой линии происходившей от Рюрика и Великого князя Владимира Мономаха (а, значит, и от победителя Хазарского каганата Святослава Хороброго) и его планы по воссоединению Романовых и Рюриковичей, что позволило бы, не нарушая Соборной клятвы 1613 года, резко «выправить» «династический крен» России, утвердить именно русский, национальный характер института Монархии, ради чего Император и вступил после смерти Марии Александровны во второй брак с княжной Долгоруковой, получившей в замужестве фамилию и титул Светлейшей княгини Юрьевской, возвращающей к «родовому архетипу» Рюриковичей, безусловно нарушало планы все более крепнущих «новых хозяев мира». Тем более, что уже ранее Александр II оказал военно-морскую поддержку Президенту США Аврааму Линкольну против поддерживаемых Ротшильдами рабовладельцев Юга (Америка стала тем, что она есть теперь только после создания теми же банковскими кланами Федерального резерва в 1913 году, а до этого играла вполне самостоятельную роль). Задолго до Европы – Россия уже во второй половине XIX века выходила на «третий путь» мирового развития. С точки зрения «хозяев мира» этому следовало помешать любой ценой. Тем более, что предком «новых Романовых», которые могли явиться миру, оказывался сам Святослав.
Уже Герцена и его издания финансировало непосредственно семейство Ротшильдов, одновременно при этом вкладывая огромные деньги в железнодорожные концессии и коммерческие банки самой России. Княгиню Долгорукову-Юрьевскую порой упрекают в том, что она «брала дань» с Поляковых и других. Да, брала – так как имела родовое право брать с них эту дань, будучи «дщерью Святославовой». Но дело не в этом. Дело в том, что финансовый капитал ставил и на Царскую семью, и на революционеров: деньги последним, устроившим на Государя шесть неудачных покушений, шли непосредственно из Лондона. Охота на них всегда была крайне неудачной, а лаборатория Кибальчича по изготовлению орудий преступления находилась не где-нибудь, а в Мариинском дворце. Софья Перовская, по матери происходившая из знаменитого клана Веселовских, потомков одного из привезенных «крестником Петра Великого» барона Шафирова «трех отроков», клана, к коему принадлежали лица, жившие в Швейцарии и Гессенском княжестве и тайно посещаемые высшими чиновниками Империи, будучи в розыске, в дни покушения ночевала дома, и мать ее помогала ей и Желябову снимать помещение на Екатерининском канале, где они убили Государя… Ничто не было ни для кого секретом. The rest is silence – последние слова.
1 марта 1881 года в 15 часов 35 минут на флагштоке Зимнего дворца был спущен императорский штандарт, оповестив население Санкт-Петербурга о смерти императора Александра II. Шестая попытка убийства русского царя, предпринятая террористами, удалась.
Владимир Карпец
0
0
