Эмиграция представляет собой неотъемлемую часть отечественной истории. Являясь реакцией и выражением глубокого раскола общества, она всегда возрастала в кризисные периоды жизни нашей страны. Вэмиграцию всякий раз уходили те социальные слои, духовная жизнь которых противостояла образу жизни окружающей их значительной части населения.1 Так произошло и после Октября 1917 г. Именно это событие большинство отечественных историков принимают за отправную точку изучения феномена русского Зарубежья. Лишь весьма немногие ученые отмечают, что процесс отъезда из России начался задолго до 1917 г., при этом среди них нет единого мнения о его начальной точке отсчета как массового явления.
Как показали исследования, мощный поток эмигрантского движения можно разделить на три периода: первый - 1917 — 1939 гг., связанный с Октябрьской революцией; второй - 1939 — конец 1950-х гг., вызванный событиями второй мировой войны, и третий - 1960-е - начало 1990-х гг., связанный с диссидентством, насильственным лишением гражданства.3
После революции 1917 г., во время и после Гражданской войны Россию покинуло, по разным источникам, от 1,5 до 3 млн. человек.4 Среди причин, вызвавших массовую эмиграцию, и отечественные, и зарубежные исследователи называют:
- гибель старой российской государственности, ставшей результатом Февральской и Октябрьской революций 1917 г.;
- жесточайшую Гражданскую войну;
- разгром Белого движения и установление Советской власти.5
Долгие годы в отечественной исторической науке было принято определение российской политическойэмиграции как «белой», «контрреволюционной». Считалось также, что по своему социальному составу она была «дворянской» и «буржуазной». Однако сами же изгнанники эту точку зрения не раз опровергали. За пределами родины оказались представители всех социальных слоев старой России, которых объединил страх перед «красным террором» и массовое неприятие большевистского режима.
Пореволюционная волна эмиграции была поначалу, как по духу, так и по характеру своих устремлений, отражением политических настроений старой России. «В «общественном» обозе белых армий за границу ушел весь политический спектр дореволюционной России (кроме большевиков): с одной стороны, - социалисты и кадеты, то есть движущие силы февраля; с другой - их недавние противники: монархисты, вплоть до самых крайне правых».6
В целях формирования четкого представления о предмете исследования данной работы необходимо остановиться на самом понятии «правых» партий и общих принципах их идеологии.
К правым партиям обычно относят консервативно-монархические партии крайнего и умеренного толка, отстаивавшие традиционный уклад жизни и выступавшие за сохранение общественно-политических основ существующего строя. При этом понятие традиционного уклада распространялось на экономику, социальную, политическую и духовную сферы общества. Правый лагерь никогда не был однороден, в нем имелись свои «правые» и «левые» течения. На правом фланге располагались партии, отличавшиеся крайней консервативностью своих устремлений, на левом же, — несущие в своих идеях либеральные черты. Однако при общем идеологическом разлете в лагере монархистов имелись значительные идейно-теоретические сходства. Характеризуя взгляды правоконсерваторов на доктринальном уровне, В.В. Шелохаев выделяет следующие общие черты: 1) в вопросе государственного управления - отстаивание самобытного пути развития, прежде всего, самодержавного устройства русского государства (на этом фоне — отрицания необходимости перенесения на русскую почву западноевропейского политического опыта и либеральных ценностей); в системе государственного управления - избавление от «бюрократического нароста», отделявшего царя от народа; в стратегии хозяйственного развития — предпочтение сельскому хозяйству, а в промышленности - среднему, мелкому и кустарному производству; в области политического устройства - отстаивание традиционного для России унитарного государства; в области национально-конфессиональной политики - отстаивание первенства православия на коренной территории российского государства, первенствующей роли русской нации и русского языка; во внешнеполитическом курсе — ориентиры на родственные Россиимонархические режимы.8
После Февральской революции 1917 г. монархические политические объединения сошли с политической сцены. Они не участвовали в формировании Временного правительства. Монархисты начали организовываться только в ходе Гражданской войны, составляя, по существу, заговорщические офицерские группировки, которые вели подрывную деятельность в тылу у большевиков. Затем на Дону и в других районах, где власть переходила к белым, эти группы легализовывались и издавали свои газеты и журналы.9 Созданные организации разрабатывали свои программные установки. В них содержались не только традиционные длямонархистов идеи о приоритете государства, православной церкви, обязанностях по отношению к ним, но и новые представления о правах граждан и о необходимости для их осуществления провести в жизнь реформы, задуманные П.А. Столыпиным. В программах также отразилась идея народного представительства, характерная для конституционной монархии.10 Это символизировало появление качественно новой волнымонархизма. Однако попытки возродить монархическое движение были весьма разрозненны и не увенчались успехом. Правомонархические партии начала XX в. ушли в историю вместе с тем строем, который они защищали. Эти партии «не повторились» в последующее время, даже за рубежом среди эмиграции.
Представителей правых партий и организаций называли по-разному: монархистами, консерваторами, «истинно-русскими людьми», национал-патриотами, «революционерами справа», «охранителями», однако содержание каждого из названных терминов весьма расплывчато и условно. До революции монархическими, патриотическими, консервативными были и партии конституционно-монархического толка, в то время как для крайне правых принцип конституционного монархизма был неприемлем.11 После революционных событий, в эмиграции, все эти партии объединились в единый право-монархический ряд, что, впрочем, представляло собой лишь внешнее единство: «монархическая эмиграция в 20-30-е гг. была слишком разброшена и сориентирована на разные центры и разных лидеров».12
Правоконсервативная группировка Русского Зарубежья оформилась раньше других, чему способствовали объективные причины, прежде всего, фактор ее социального состава. В ряды правых входили представители высшей аристократии и чиновничества, которые не вернулись в Россию уже после Февральской революции или покинули страну при Временном правительстве. Существенную часть правой эмиграции составилимонархически настроенные офицеры белых армий Врангеля, Деникина, Миллера, Юденича. Кроме того, в русло зарубежного монархизма влилась новая социально-политическая сила в лице разочаровавшейся в демократических ценностях либеральной интеллигенции. Разрушившая либеральные идеалы «изнанка» западной цивилизации заставила ее переосмыслить отечественный консервативный опыт. Пестрый социально-политический состав естественным образом обуславливал дифференциацию русского зарубежного монархизма, и, как следствие, - множественность идеологических доктрин среди разных направлениймонархической мысли.
Само понятие «идеология» было введено французским философом 1
Дестют де Траси в период Французской революции. Идеология в ее классической форме представляет целостные модели общественного переустройства, включающие в себя систему теоретических, идеологических, программных, стратегических установок, формы, механизмы и возможности их реализации. При этом следует иметь в виду, что ни одна теоретическая конструкция не является застывшей, она меняется под воздействием определенных ситуационных подвижек.
Целью настоящего исследования является детальный и системный анализ идейно-теоретических установок правого крыла эмиграции. При этом автор стремится проследить эволюцию мировоззрения русскихконсерваторов за рубежом, отталкиваясь от концепции дореволюционного консерватизма.
В связи с обозначенными целевыми установками перед исследователем стоят следующие задачи:
- показать особенности формирования правоконсервативной идеологии в эмиграции, определить причины поляризации мировоззренческих ориентиров правых;
- на основе анализа системы взглядов теоретиков и практиков монархической эмиграции рассмотреть представляемую ими модель устройства России, включая все ее составные элементы: общую систему идей, политическую доктрину, экономическую, социальную, внешнеполитическую программу, пути и механизмы национального возрождения;
- сравнительно-аналитическим путем выявить общие и особенные черты, характерные для зарубежного монархизма в целом и для его отдельных направлений и течений;
- опровергнуть утвердившееся о правой эмиграции мнение как об узко реставрационном политическом движении;
- объяснить причины несостоятельности монархических проектов.
В ходе реализации поставленных задач в ракурс исследования попадает организационная деятельность сторонников монархии по объединению отдельных правомонархических организаций в единый лагерь. В связи с этим подробно рассматривается работа двух крупнейших эмигрантских форумов -Съезда Хозяйственного Восстановления России в Бад-Рейхенгалле (1921г.) и Русского Зарубежного Съезда в Париже (1926 jr.). Некоторые современные ученые утверждают о низкой степени изученности этих политических событий в истории русской эмиграции.14 Советские историки, под давлением идеологических догм, характеризовали «эмигрантские слеты» не иначе, как «возню», «склоки» правой эмиграции, стоявшей на платформереставраторства и вооруженной борьбы с большевиками.15 Автор работы представляет деятельность зарубежных съездов как попытку поиска компромисса в разрозненных рядах правомонархических сил, попытку создания общей идейно-теоретической основы.
В спектр исследуемой проблематики неизбежно попадает деятельность Русской Православной Церкви за рубежом, истоки и причины ее раскола, роль в эмигрантском обществе.
Хронологические рамки работы (1920-30-е гг.) обусловлены спецификой темы. Она охватывает период наибольшей популярности и активности монархического движения на политической арене Зарубежья. Именно в это время происходит его организационное и идеологическое становление как самостоятельной политической силы, представлявшей серьезную альтернативу большевикам. Означенное двадцатилетие наиболее демонстративно раскрывает трансформацию зарубежного монархизма в зависимости от изменившийся политической ситуации: 20-е гг. стали временем активного обсуждения вопроса о судьбе России, причинах постигшего ее катаклизма, о ее прошлом, настоящем и будущем, когда вся монархическая эмиграция жила ожиданием быстрого крушения большевистского режима и возможности скорейшего возвращения на родину; 30-е гг. свидетельствовали о том, что обстановка в правоконсервативной среде (впрочем, как и в среде всей эмиграции) резко изменилась. Этому способствовал ряд объективных факторов: Советская Россия преодолела разруху и голод, многие страны, в том числе и те, на чью помощь рассчитывала Белая армия, установили с ней дипломатические отношения, среди эмигрантов произошел ощутимый возрастной сдвиг - подросло новое поколение, которое имело смутное представление о старой России, и в значительной степени адаптировалось к стране пребывания. В этих условиях споры об историческом пути России стали отходить на второй план, монархические организации начали перестраивать свои позиции в поисках согласия с укрепившейся в России советской системой.
Правые сошли с общественно - политической сцены, но часть их идейного наследия представляет сегодня определенный интерес. Комплексная оценка деятельности зарубежных правомонархических организаций, анализ их программно-теоретических концепций, важен не только как историографический факт. Изучение идеологии русского эмигрантского монархизма необходимо, прежде всего, с точки зрения современных проблем развития российского общества, когда страна переживает период, обостряющий проблемы будущего российской государственности, ее модернизации. Реальные условия времени во многом соприкасаются с постреволюционными событиями 1917 г. Их характеризует: крушение прежней государственности, институтов власти, рождение новой системы, неизбежно усиливающей социально-политическую конфликтность в обществе. Все это заставляет обратить внимание на политический опыт прошлого, осмыслить и переоценить его применительно к сегодняшнему дню, ибо нереализованное в одних исторических условиях может быть востребовано в других.16 Поэтому обращение к изучению теоретических концепций и программных установок русских пра-воконсерваторов в эмиграции представляет как научный, так и практический интерес, подчеркнутый целым рядом факторов:
- во-первых, зарубежный консерватизм синтезировал не только весь предшествующий опыт, но и аккумулировал наиболее рациональные моменты либеральной идеологической доктрины;
- во-вторых, монархисты в эмиграции стремились выработать программы, способные учесть интересы различных слоев российского общества;
- в-третьих, правомонархическая идеология была направлена на создание Великой России, несущей в себе идеи сильной государственности, единой и неделимой империи, авторитетной на международной арене, патриотизма и духовности.
Двадцатый век, начавшийся в России войнами и революциями, принес пересмотр многих жизненных ценностей, вызвал еще один период подъема национальной идеи. Сегодня, как и в веке минувшем, Россия стоит перед поиском новой, объединяющей россиян, национальной идеологии. Ее духовным воплощением всегда являлась «русская идея». При этом сама «русская идея», не замыкалась только в рамках православной духовности, развивалась на основе содружества, соучастия, соборности всего многонационального русского народа. После Октября 1917 г. первыми, кто предпринял серьезный анализ кризиса «русской идеи», оказались русские мыслители. Своей главной идеологической установкой теоретики зарубежного монархического движения ставили стремление обрести единство русского духа, утраченное в начале века.
Между Россией внутренней и зарубежной есть и всегда существовало духовное взаимодействие, даже в советский период, когда тема эмиграции была окружена идеологическим туманом и рассматривалась отдельно от контекста российской истории. На протяжении длительного периода времени история русской эмиграции считалась в отечественной историографии составной частью борьбы с контрреволюцией. Вплоть до 80-х гг. XX в. отечественные историки видели в белой эмиграции исключительно «мозговой центр и вдохновителя всей российской реакции», смотрели на русских изгнанников как на «классового врага».17 Идеологизация исторической науки, а также засекреченность большинства архивных источников крайне затрудняли непредвзятое осмысление феномена послереволюционного Зарубежья.
В отечественной историографии по российской истории можно выделить четыре периода всплеска интереса к эмигрантской тематике: I — 20-е -40-е; II - 50-е - 60-е; III - 70-е - 80-е; IV - 90-е гг. XX в.
Период 20-х - 40-х гг. максимально сужал рамки проблематики, ограничивая ее лишь изучением деятельности отдельных контрреволюционных группировок, направленной на борьбу с Советской Россией, а также работой советских спецслужб по ее нейтрализации. С начала 30-х гг. исследование проблемы осложнилось тем, что большинство проливающих на нее свет источников оказались в спецхранах архивов и библиотек. Всю изучавшуюся в эти годы литературу можно разделить на несколько групп: 1) публицистика, агитационно-пропагандистская литература; 2) перепечатка воспоминаний, дневников, работ белогвардейцев; 3) публикация материалов лиц, возвратившихся из эмиграции, их личных наблюдений, впечатлений, переживаний. Все публикуемые материалы должны были работать на формирование отрицательного отношения к классово чуждым элементам, предавшим народные
1 ft интересы и бежавшим за границу. Своеобразие данного этапа исследования состоит в том, что сегодня публикации 20-х-30-х гг. XX в. можно рассматривать не только как часть историографии, но и как источники.
Основная доля работ по истории русского Зарубежья, изданных в 50-е -60-е гг. состояла из воспоминаний эмигрантов, возвратившихся в Россию после 2-й мировой войны. В то же время 60-е гг. стали переломными в изучении российской эмиграции: именно в означенный период эмигрантская тематика начала выделяться в самостоятельную. Во многом это было связано с открывшейся возможностью доступа к части закрытых прежде архивных фондов.
Расширение источниковой базы предопределило появление в 1970-е -80-е гг. целого ряда новых научных исследований, в основном концентрирующих внимание на деятельности русских политических организаций за рубежом. В 1977 г. были опубликованы две работы, касающиеся политических сил Зарубежья: Г.З. Иоффе «Крах российской монархической контрреволюции» и В.В. Комина «Политический и идейный крах русскоймелкобуржуазной контрреволюции за рубежом». Несмотря на созвучие тем, названные труды отличаются по своим целевым установкам. В исследовании Г.З. Иоффе освещается борьба Советского государства с Белым движением, характеризуется расстановка политических сил в эмиграции, формы и методы борьбы с советской властью. Работа В.В. Комина в большей степени концентрирует внимание на характеристике политического спектра зарубежья, его идейно-политических платформах. Кроме того, автор, первый из отечественных исследователей, обратил внимание на проблему возвращения русских эмигрантов на родину и отношения к ним Советского государства. По своей аналитической линии близка к работе В.В. Комина монография аналитической линии близка к работе В.В. Комина монография Г.Ф. Барих-новского «Идейно-политический крах белоэмиграции и разгром внутренней контрреволюции» (Л., 1978). Анализ зарубежного политического спектра был продолжен в исследовании Ю.В. Мухачева «Идейно-политическое банкротство планов буржуазного реставраторства в СССР». (М., 1982).
Отдельной характеристики заслуживает работа JI.K. Шкаренкова «Агония белой эмиграции». В свое время эта книга, выдержавшая несколько переизданий (1981, 1986, 1987 гг.), вызвала интерес не только у историков, но и у широкого круга читателей. В ней, наряду с политической борьбой эмиграции против СССР, были впервые затронуты вопросы культуры и быта русских эмигрантов.
Однако активизация в 70-80-е гг. научного интереса к эмигрантской тематике не затронула методологических основ изучения русского Зарубежья: оно по-прежнему оценивалось в крайне негативном ключе. Изменения политического климата в СССР вызвали острую необходимость пересмотра многих аспектов российской истории, в том числе и истории зарубежной России. В связи с этим обозначились две тенденции в области изучения проблемы: 1) расширение исследовательского поля, аспективности эмигрантской тематики; 2) курс на слияние отечественной и эмигрантской историографии.
0
0
