Интервью со священником

— Скажите, о. Павел, обсуждаются ли как-то в церковном мире последние события, нарушившие церковный покой: скандальный "панк-молебен" в Храме Христа Спасителя и содержание его участниц в тюрьме, история с "патриаршей квартирой", а также позиция церкви во время парламентских и президентских выборов?

— Где-то обсуждаются. Недавно создали специальные органы: "Высший церковный совет", "Межсоборное присутствие". Имеется много других органов, пригодных для обсуждения. Как проходит обсуждение в центральных органах, мне не известно. Могу рассказать, как проходит обсуждение в епархиальных собраниях и советах.

Например, у нас в Псковской епархии все вопросы решаются единогласно, в том смысле, что говорит только один архиерей. Остальные либо молчат, либо поддакивают. Архиерею никто не перечит. Каждый понимает, что возражения будут иметь для него катастрофические последствия.

На приходском уровне обсуждений не бывает. Приходские собрания, требуемые церковным уставом, не собираются даже для решения принципиальных вопросов, например, для принятия устава прихода. Настоятель храма пишет протокол, не собирая собрание. "Административный ресурс" его подписывает, архиерей ставит печать, юстиция регистрирует. Мнение прихожан никого не интересует. Кто вякнет – выведут из состава прихода. Если вякнут двадцать человек — выведут и двадцать, и обсуждать будет не с кем.

В моем "Живом журнале" обсуждение "молебна в ХХС" проходит очень бурно. Одни полагают, что уголовное преследование возможно. Другие считают, что нет состава преступления по ст.213 УК РФ и 282 УК РФ.  "Оскорбление чувств верующих" вообще  не имеет юридического смысла. Это вопрос этики или, может быть, Кодекса об административных правонарушениях.

Своим политико-клерикальным протестом "пуси" оскорбили двух лидеров. А что до верующих, то меня лично концерт не оскорбил. Мои религиозные чувства закалила советская идеология. Во времена советской власти обязывали читать и повторять тексты, которые претили совести и оскорбляли чувства; с меня срывали крест; выгнали из 9-го класса "за поведение, несовместимое со званием советского школьника" (работал в соборе ночным сторожем и чтецом). Храмы превращали в туалеты, иконы и книги уничтожали.

Тогда приходилось смиряться: плетью обуха не перешибешь. Это теперь отец Всеволод Чаплин кулаками машет: "Надо было убивать большевиков!".  Словно с Луны упал.  Или не жил при советской власти? На этом фоне танец "пусей" смотрится шалостью, а не оскорблением верующих. Солея не место для танцев, но в принципе протестная акция "пусей" мне понятна. И если этих девушек посадят, это будет болезненный удар по репутации РПЦ.

- А события "экономического плана"?

— История "нехорошей квартиры" вызывает сомнение. Апостол Павел осуждает христиан, затеявших судебную тяжбу у "внешних". Спор за имущество напоминает притчу пророка Нафана. У бедняка была овечка, и он любил ее как дочь. Богатый сосед заколол овечку бедняка и накормил своих гостей. В этой притче Давид узнал свой грех: он убил Урию и взял себе его жену Вирсавию. Давид раскаялся и написал покаянный псалом "Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей". Принимая монашество, Патриарх дал обет нестяжания и не мог отнять жилище у больного старика. Это недостойно и жестоко. Патриарху есть, где жить, и обижать священника нет нужды.

Что касается "патриарших часов" и вообще богатства, — то в церкви в течение многих веков идет противостояние "несятжателей" и их оппонентов. Вы помните, в Средние века были Заволжские старцы во главе с Нилом Сорским, которые отказывались от имущества. Заволжские старцы считали, что церковь должна быть бедна, как Христос. Не должна иметь земли, домов, крестьян и т.д. Оппонентом Нила Сорского был Иосиф Волоцкий. Его ученики считали, что церковь должна быть богатой, иметь купола золотые и другое имущество, заниматься благотворительностью.

К сожалению, в реальности получается, что когда люди становятся богатыми, они занимаются не благотворительностью, а живут в свое удовольствие. Ничего хорошего для церкви в этом, с моей точки зрения, нет. Это, может быть, нравится о. Всеволоду Чаплину, но многим верующим  это не нравится.

— Как, на ваш взгляд, закончился ли в современном российском обществе период "великой вины перед церковью", который захватил еще и 1990-е годы?

— К сожалению, церковь во многом растратила тот кредит, который она приобрела подвигами новомучеников. Они умирали за церковь в 1920- 1930-тые годы. Мученики своей кровью приобрели церковный авторитет. Они признаны святыми и прославлены церковью. Нынешние иерархи пользуется этим кредитом, и говорят "нас преследовали", словно сами пострадали. Но тех, кто нес крест, уже нет. На смену пришли другие люди с другими взглядами и моралью.

Говорят, что патриарх Сергий спас церковь от большевиков. Он спас церковный аппарат. Репрессировали многих иерархов. С войны положение изменилось. С тех пор, как Сталин в 1943 году принял трех митрополитов, иерархия живет вполне благополучно.

Нравы портились медленно. В поздние советские годы я знал архиереев, заслуживающих благоговейного отношения. Это были бессребреники, они заботились о священниках и мирянах. Все же это было! Знаете, недавно сербский патриарх умер, Павел. Он пешочком ходил по улицам. И митрополит Антоний Сурожский такой же был в Лондоне. И архиепископ Гермоген Голубев в Ташкенте такой же был бессребреник. Ему ничего не надо было для себя. Всем, что имел, служил своим духовным детям.

Когда советская власть ушла, убрали уполномоченных Совета по делам религий, которые ограничивали власть архиереев, начался архиерейский произвол.

За последние годы РПЦ вышла на общественный простор России и заняла положение между обществом и властью на стороне власти. Теперь во внутренней жизни РПЦ епископ обладает неограниченной властью, а клирики и миряне лишены всех прав и беззащитны.

Но в отношениях с обществом нельзя поступать бесцеремонно. Вот и начал назревать общественный протест, который вызывает симфония с политической властью: реституция; введение ОПК, имеющее негативные стороны; "окучивание армии" капелланами; зачистка "канонической территории" и т.д. Все "болевые точки", о которых вы спрашиваете, сюда вписываются. Общественный протест имеет основания. Если РПЦ активно вторгается в жизнь общества, оно приобретает право обсуждать социальную политику РПЦ и мораль ее иерархов. Выход церкви на арену общественной жизни является ответственным шагом. Главное богатство церкви составляет нравственный авторитет и общественное доверие. И Патриархии необходимо сберечь их.

— Есть ли оппозиция в рядах церкви – не черносотенная "оппозиция справа", а прогрессивная? Имеются ли последователи о. Александра Меня и Георгия Чистякова, и могут ли они что-нибудь?

— Оппозиции в церкви нет. Это не политическая организация. Клирики и миряне могут быть не согласны с решениями церковной власти, но все же подчиняются и молятся за своих архиереев, а про несогласия молчат. Прот. Александр Мень и прот. Георгий Чистяков не были оппозицией, они просто имели свое мнение. Многие священники и сегодня имеют свое мнение, но, как правило, не высказывают его.