В начале марта1821 года Кишинев напоминал многонациональный муравейник. Город заполнялся беженцами, "буженарами", как их называли: боярами из придунайских княжеств и фанариотами из Константинополя. "Кишинев представил редкое зрелище, - писал П. В. Анненков. - Он получил свою долю инсургентов, разбежавшихся в разные стороны, кто куда мог. Кроме немногих образованных греческих фамилий, искавших в нем приюта от внезапной политической бури, их застигшей, Кишинев увидал в стенах своих еще толпы фанариотов, молдаван и бродяг, которые принесли с собой вместе с навыком к интригам, коварному раболепству и лицемерию еще свежие предания своих полуразбойничьих лагерей".
Все разговоры только и велись вокруг выступления Ипсиланти и событиях в придунайских княжествах. Напряженно стали решения императора Александра Первого, который находился на конгрессе Священного союза в Лайбахе. К тому времени Ипсиланти обнародовал в Яссах свою прокламацию и написал письмо императору: " Благородные движения народов исходят от Бога, и, без сомнения, по Божию вдохновению поднимаются теперь греки свергнуть с себя четырех вековое иго. Долг в отношении к отечеству и последняя воля родительская побуждают меня посвятить себя этому делу. Несколько лет тому назад среди греков образовалось тайное общество, имеющее единственною целью - освобождение Греции; оно выросло быстро, и его ветви распространяются повсюду, где только есть греки. Я смею уверить Ваше Императорское Величество, что никакие человеческие силы не могут остановить этот благородный порыв греков и что сопротивление общему желанию нации может только погубить ее навсегда, тогда как, управляя ее энтузиазмом, должно надеяться спасти ее. Государь! Неужели вы предоставите греков их собственной участи?".
На это письмо по поручению императора ответил граф Каподистрия: "Разве какой-нибудь народ может подняться, воскреснуть и получить независимость темными путями заговора? Не таково мнение императора. Как вы смели обещать жителям княжества поддержку великого государства? Никакой помощи, ни прямой, ни косвенной, не получите вы от императора, ибо мы повторяем, что недостойно его подкапывать основания Турецкой империи постыдными и преступными действиями тайного общества... Ни вы, ни ваши братья не находятся более в русской службе, и вы никогда не получите позволения возвратиться в Россию". Посланнику в Стамбуле барону Строганову было вменено в обязанность сообщить султану об этом.
Однако барон Строганов в душе рассчитывал,что Каподистрия удастся с опорой на других влиятельных послов - Ю. А. Головкина - в Вене, Х. А. Ливена - в Лондоне, К. О. Поццо-ди-Борго - в Париже - все же провести сценарий вооруженного вмешательства России в события. В то же время было известно и то, что группировка К. В. Нессельроде считала необходимым сохранение верности принципам Священного союза и считала несовместимой с ними военную поддержку выступления греков. В это время сначала в Москве, а потом и в Петербурге быстро стали распространяться слухи о том, что Пушкин " бежал из Бессарабии в Грецию". Это был тот самый случай, когда говорят, что дыма без огня не бывает.
Пушкин - А.А. Дельвигу, 23 марта 1821 года. Из Кишинева в Петербург: "Друг Дельвиг, мой парнасский брат... Жалею, Дельвиг, что до меня дошло только одно из твоих писем, именно то, которое мне доставлено любезным Гнедичем, вместе с девственной "Людмилою"... Я перевариваю воспоминания и надеюсь набрать вскоре новые; чем нам и жить, душа моя, под старость нашей молодости - как не воспоминаниями? - Недавно приехал в Кишинев и скоро оставляю благословенную Бессарабию - есть страны благословеннее. Праздный мир не самое лучшее состояние жизни". И буквально на следующий день, 24 марта 1821 года Пушкин пишет из Кишинева Г.И. Гнедичу: " Вдохновительное письмо ваше, почтенный Николай Иванович, нашло меня в пустынях Молдавии: оно обрадовало и тронуло меня до глубины сердца. Благодарю за воспоминание, за дружбы, за хвалу, за упреки, за формат этого письма - всё показывает участие, которое принимает живая душа ваша во всем, что касается до меня...Не скоро увижу я вас; здешние обстоятельства пахнут долгой, долгою разлукой! молю Феба и казанскую богоматерь, чтоб возвратился я к вам с молодостью, воспоминаньями и еще новой поэмой". Отметим в этих письмах две ключевые фразы: "скоро оставляю благословенную Бессарабию - есть страны благословеннее" и " "здешние обстоятельства пахнут долгой, долгою разлукой!". Они породили в пушкинисте огромную дискуссию, поскольку многие исследователи усматривают в них наличие у Пушкина плана по " бегству за границу".
Если бы у Пушкина действительно существовал план "бегства", то осуществить его не представляло больших проблем. Гетеристы тогда свободно пересекали бессарабскую границу. Историки обнаружили в молдавском архиве такие списки, которые направлялись Инзову из Новоселицкой таможни. В них упомянуто около пятьсот человек. В 1812 году после победы русских войск над турецкой армией восточная часть Новоселицы стала частью Хотинского уезда Бессарабской губернии Российской империи, а западная так и осталась под Австрией. Так что до Европы было рукой подать. Скорее всего, все обстояло следующим образом. После начала валашского восстания шестой корпус 2-ой русской армии получил приказ начать передвижение к границе. Это было воспринято, как готовность России оказать вооруженную поддержку грекам. Пушкин мог оказаться в составе этого корпуса, чтобы на месте изучить все обстоятельства повстанческого движения в придунайских княжествах, а не "бежать " за границу. К тому же 1 мая 1821 года ему в Кишиневе вручили немалую сумму по тем временам сумму денег - 7600 рублей.
Однако русская армия не получила приказ на пересечение границы Бессарабии. Вскоре Пушкин пишет загадочное письмо Александру Тургеневу: "...Сперва дайте знать минутным друзьям моей минутной младости, чтоб они прислали мне денег, чем они чрезвычайно обяжут искателя новых приключений".( последние слова в письме подчеркнуты). Одновременно в этом же письме Пушкин сообщает, что ему надо "в пакостный Петербург" проститься с Карамзиными, с Тургеневым, ибо "без вас двух, да еще без некоторых избранных, соскучишься и не в Кишиневе, а вдали камина княгини Голицыной замерзнешь и под небом Италии". Это наводит на мысль, что Пушкин подозревал или знал о назревающих новых событиях в регионе. Брату Левушке Пушкин сообщает: "Пиши ко мне, покамест я еще в Кишиневе. Я тебе буду отвечать со всевозможной болтливостью, и пиши мне по-русски, потому что, слава Богу, с моими конституционными друзьями я скоро позабуду русскую азбуку".
Можно предполагать, что вопрос об отправке Пушкина с войсками в придунайские княжества обсуждался на самом высоком уровне. 14 апреля 1821 года И.А. Каподистрия со ссылкой на императора Александра Первого направляет запрос из Лайбаха в Кишинев на имя И. Н. Инзова о поведении Пушкина: "Несколько времени тому назад отправлен был к в. превосходительству молодой Пушкин. Не имея никаких известий о его службе и поведении желательно, особливо в нынешних обстоятельствах, узнать искреннее суждение ваше, милостивый государь мой, о сем юноше. Повинуется ли он теперь внушению от природы доброго сердца или порывам необузданного вредного воображения". В этом же письме содержится запрос и о греческих делах, вожде этерии А. Ипсиланти: "Последние письма В. П. с извещениями о восстании в Валахии и Молдавии, присланные одно за другим, я немедленно представил на Высочайшее усмотрение. От точного исполнения намеченных мероприятий, касающихся до управления области, имея в виду смутную обстановку, которая ее окружает, зависит без сомнения и внутреннее благосостояние Бессарабии на будущее время, а отчасти и успех внешнеполитических сношений России с Востоком. Тем более это важно, что отсутствуют сведения о происходившем в самом Кишинёве. Речь идет о том, что Александр Ипсиланти там начал свои первые действия. Оттуда он послал нарочных с тайными предписаниями по всей Греции. Один из них, схваченный по дороге в Сербию, нес письмо, которое дает основание предполагать, что в Кишиневе действительно основался Ипсиланти, а это противоречит всем намерениям нашего правительства. Переход его через границу при сопровождении вооруженных людей должен был в свое время обратить ваше внимание. Не имея, однако, как об этом последнем факте, так и о пребывании Ипсиланти в Кишиневе от вас никаких сведений, я получил распоряжение запросить вас для объяснения таких двух вопросов:1. Были ли вам известны действия Ипсиланти во время его пребывания в области и в Кишиневе.2. Если были вам известны, то почему вы не поспешили известить об этом Его Императорское Величество".
Так рождается еще одна интрига. Дело в том, что к тому времени - 26 февраля и 8 марта 1821 года - в придунайских княжествах побывал Пестель. Он выполнял совместное поручение командующего 2-ой армии Витгенштейна и начальника штаба Киселева. Об этом свидетельствует целый ряд дошедших до нас штабных документов. Пестель собирал сведения в Кишиневе, опрашивая о деятельности Ипсиланти должностных лиц приграничных районов, проверял сведения о ходе событий, поставляемые в штаб армии российским вице-консулом в Молдавии Андреем Пизани. Историки считают вероятной встречу Пестеля с самим Ипсиланти в Яссах. Пестель знает о воззвании Ипсиланти, передает его содержание в своем первом донесении. Во втором он называет Ипсиланти "орудием в руках скрытой силы, которая употребила его имя точкою соединения". В то же время, движение Тудора Владимиреску Пестелем оценивается как " поступок его не имеющий целию возмущение противу Порты, но одно только сопротивление злодеяниям валахских бояр и различных чиновников, употребляющих во зло свою власть". Пестель сообщает и о том, как в городе Галаце "греки убивали турок, "которые все сбежались в дом начальника турецкой полиции. Греков было около 600 человек, а турок только 80". Подобным же образом происходило избиение турок греками в Яссах, а потом и во всей Молдавии, и "число таковых погибших простирается до 200 человек".
Мы видим, что Пестель отрабатывается уже упомянутый нами ранее сценарий о нивелировании выступления в придунайских княжествах греков- фанариотов через восстание местного населения. 9 марта донесения Пестеля были оправлены в Лайбах, где тогда находился император Александр Первый. И вряд ли является случайностью тот факт, что через пять дней после отправки этого донесения из Тульчина император отправил Ипсиланти раздраженное письмо, где утверждал, что "подрывать устои Турецкой империи позорной и преступной акцией тайного общества" - "недостойно". "Россия, - писал император, - как она об этом заявляла и заявляет, имеет твердое намерение поддерживать постоянные отношения мира и дружбы" с Османской империей.
16 апреля 1821 года И. Н. Инзов направил в Лайбах ответ на запрос Каподистрия: "А. Ипсиланти прибыл из Одессы в Кишинев в конце прошлой осени к своей материи... не дал никакого вида к какому-нибудь преднамерению. В начале февраля он... начал выезжать и объявил мне, что намерен отправиться за границу по выданному ему государственной иностранной коллегией паспорту к минеральным водам. Он предполагал быть в Молдавии и через Константинополь приехать в Лайбах и, если император разрешит, останется там очевидцем военных движений. Он уехал за границу с братом своим в отставке и двумя служителями с паспортом, в котором означалось "быть в Молдавии и Валахии по процессным делам его фамилии и оттоль следовать через Кронштадт в Лайбах. За время пребывания Ипсиланти в Кишиневе не замечались за ним какие-нибудь сомнительные действия. Он так сумел скрыть свой план, что даже никто из его родных не знал об этом. Коллежский секретарь Пушкин, живя в одном со мной доме, ведет себя хорошо и при настоящих смутных обстоятельствах не оказывает никакого участия в сих делах. Я занял его переводом на российский язык составленных по-французски молдавских законов и тем, равно другими упражнениями по службе, отнимаю способы к праздности. Он, побуждаясь тем духом, коим исполнены все Парнасские жители, к ревностному подражанию некоторым писателям, в разговорах своих со мною обнаруживает иногда пиитические мысли. Но я уверен, что лета и время образумят его в сем случае и опытом заставят признать неосновательность умозаключений, посеянных чтением вредных сочинений и принятыми правилами нынешнего столетия". Этот такой ответ, который ставит под сомнение политическую лояльность Пушкина.
Убийство патриарха
24 апреля 1821 года в день святой Пасхи турки повесили на воротах церкви в Константинополе 80-летнего патриарха Греции Грегориаса и трех митрополитов. Произошло это после того, как султан Мурад Второй получил известие о восстании греков в Пелопоннесе- родине Григория. Но Порта и до этого получала достоверную информацию о связи патриарха с гетеристами. Еще в ноябре 1820 года русское посольство оповестило Патриарха, что его жизнь находится под угрозой и что ему нужно уехать как можно скорее из Константинополя. Но патриарх на что-то рассчитывал. На одном из заседаний Св. Синода, когда митрополит Дерконский Григорий предложил патриарху Григорию отправиться в Пелопоннес и встать во главе восстания, для чего потребовать отпуска у Высокой Порты под предлогом, что он едет туда, чтобы пресечь подготовляемое движение. Патриарх ответил: " И я, как глава нации, и вы, Синод, обязаны умирать для общего спасения, наша смерть даст право Христианству поддержать народ против тирана, но если отправимся мы воодушевить восстание, тогда будет оправдан султан, решившийся уничтожить весь народ".
Султан Махмуд Второй заставил шейх-уль-ислама Хатжи Халиля издать "фетфу" о поголовном истреблении греков. Патриарху удалось предупредить издание "фетфы", заверив Хатжи Халиль в том, что "что греческий народ не участвует в восстании". Хатжи Халиль отказался издать эту "фетфу", был уволен со своей должности, изгнан и умерщвлён. Был назначен другой шейх-уль-ислам, сменён великий визирь. Султан приказал разоружить всех греков и потребовал у патриарха Григория, чтобы он отлучил Александра Ипсиланти, Михаила Суцоса и их сподвижников. Требования султана были изложены в фирмане. Патриарх 23 марта 1821 издал года отлучительную грамоту. Но Ипсиланти был хорошо осведомлён и событиях в Стамбуле и не придал этому факту серьезного значения. Затем султана потребовал у патриарха Григория список всех греческих жителей квартала Фанар в Стамбуле, а когда тот отказался, туда были посланы три янычара для проведения переписи. Так надвигалась катастрофа. 24 апреля наступила трагическая развязка. Турки уже решили убить патриарха. В день Пасхи, после торжественной литургии, патриарх Григорий был смещён султанским указом "как недостойный патриаршего трона, неблагодарный по отношению к Высокой Порте и неверный". Быстро был интронизирован избранный ему в преемники Евгений, а патриарха Григория повесили. Кого это устраивало? Прежде всего, греков-фанариотов, рассчитывавших на то, что трагическая смерть патриарха станет серьезным поводом для вступления России в войну с Османской империей, поскольку иной ход действий дискредитировал бы позицию России, выступавшей в роли защитницы христиан в Османской империи. Действительно Александр Первый предъявил турецкому султану ультиматум, требуя прекратить зверства по отношению к мирным греческим жителям. Султан отверг ультиматум: " Мы лучше знаем, как нам обращаться с нашими подданными!" Тем не менее, 30 апреля турки с согласия российского императора ввели войска в Валахию, 2 мая взяли Галац и сожгли его. 6 июня повстанческая армия Ипсиланти была разбита у Драгошан, что практически положило конец планам гэтеристов в Валахии. Чем было вызвано такое решение русского императора?
В игру вступают поляки
Из сообщения посла Франции в России Буальконта. 29 августа 1822: "Русскими была перехвачена переписка между масонами Варшавы и английскими. Эта переписка, которая шла через Ригу, была такого сорта, что правительству не могла нравиться".
Но все началось значительно раньше. 10 мая 1796 года в Таврическом дворце состоялся трехчасовой разговор между внуком Екатерины II Александром и Адамом Чарторыйским. Польский масон Чарторыйский, как он сам напишет в своих мемуарах, знал о готовившемся в Санкт-Петербурге перевороте, в результате которого на престол должен был взойти Александр. Позже Чарторыйский превратится в одного из вдохновителей Негласного комитета, объединившего при молодом государе его ближайших друзей. А в 1804 году он возглавит в России внешнеполитическое ведомство и будет формировать внешнюю политику империи. В основу своей внешнеполитической стратегии Чарторыйский положит план восстановления Польши в тех границах, какие она имела до первого раздела в 1772 года: "Под главенством Русского Государя, носящего титул польского короля, и в династической унии с Россией". В "Записке об устройстве европейских дел" Чарторыйский писал, что "в Европе нужно оставить пять великих держав: Россия, Англия, Австрия, Франция и Пруссия". Из них Россия и Англия, как имеющие общие одинаковые интересы и планы, останутся вероятными союзницами, остальные три едва ли будут в состоянии соединиться и нарушить установленное равновесие...". Это якобы позволило бы России решить в свою пользу восточный вопрос и получить контроль над Босфором и Дарданеллами.
Однако пересмотр европейской карты по Чарторыйскому неминуемо вел к осложнению взаимоотношений России с Францией. Суть замысла: побеждает Россия - можно возродить Польшу с присоединением к ней западных областей России, верх берет Париж - происходит то же самое, только под эгидой Франции. Так в Европе начинаются войны. В 1807 году Наполеон сформировал новое польское государство - герцогство Варшавское и решил призвать на помощь масонов, которые быстро восстановили "Великий польский восток". Но Наполеон проигрывает военную кампанию, как на востоке, так и на западе. Когда в 1815 года Венский конгресс решил присоединить значительную часть герцогства Варшавского к Российской империи, польские масоны решили обратить свои взоры к Александру Первому. Поначалу казалось, что такой союз стал давать плоды. Именно Чарторыйскому было поручено составить проект польской конституции. Но ее окончательный текст значительно отличался от представленной Чарторыйским редакции. Русский император цинично отнесся к польскому масонству и предотвратил помыслы польских патриотов восстановить "исконную" Польшу за счет западных областей России. Отношения с Чарторыйским были прерваны.
Поляки начали новую игру. В 1819 году им удалось подчинить себе литовское масонство. Кроме того, как показывают донесения российских послов из европейских стран, польские ложи приступили к экспорту конституционных идей вовнутрь самой России. В свою очередь, Санкт-Петербург повел контр-игру, как это делал Наполеон: предпринял попытку ввести деятельность польских масонов в русло интересов Российского государства, переориентировать их деятельность и интересы с Востока на Запад. Поэтому в России масонство действовало легально, вступать в ложи не только не возбранялось, но даже поощрялось.
Поляки попытались переиграть императора Александра. Так рождается феномен польского политического масонства. Его основателем считается майор Валериан Лукасинский. Он участвовал в кампаниях 1807 и 1808 годов против Пруссии и России на стороне Наполеона, затем в австрийской кампании 1809 года. После создания Царства Польского Лукасинский в чине капитана вступил в ряды Войска Польского под командованием великого князя Константина. Он мог бы сделать карьеру и дослужиться до больших чинов. Но у него были иные цели. Первоначально, согласно учению Лукасинского, целью масонского строительства являлась, только Польша, реставрация польского государства в самых широких границах. И лишь после освобождения родины польские национальные масоны предполагали расширить круг своей деятельности на все славянство, "а затем на все человечество". В 1820 году главою масонского "революционного правительства Польши" стал Чарторыйский, который вновь вступил в альянс с Александром Первым. Но Чарторыйскому вскоре пришлось, уйти, так как победили масоны радикального толка. Главную роль стали игратьМохнацкий, Брониковский и Иоахим Лелевель, делавшие ставку на Францию. В России началась активная подпольная работа. Вскоре после Лайбахского конгресса генерал-адъютант Васильчиков предоставил Александру Первому докладную записку о зреющем в столице заговоре с перечислением участников тайных обществ. Историки описывают, что император в глубокой задумчивости прочитал поданные бумаги и сказал, что не будет давать делу никакого хода. "Дорогой Васильчиков, - вздохнул он, - вы были у меня на службе с самого начала моего царствования. Вы знаете, что я разделял и поощрял эти иллюзии и заблуждения... Не мне подобает их карать..." И он бросил список в камин". Но, как доказывают конкретные факты, рассчитывал нейтрализовать влияние польского политического масонства через внедрение в него "русской части".
4 мая 1821 года Пушкин в Кишиневе был принят в масонскую ложу "Овидий". "Я был масоном, напишет позже он в письме к Жуковскому, - в кишиневской ложе, т.е. той за которую уничтожены в России все ложи". Это - не преувеличение. Забегая немного вперед, отметим, что начальник Главного Штаба князь П. М. Волконский запрашивал генерала Инзова о деятельности масонских лож в Кишиневе: "До сведения его императорского величества дошло, что в Бессарабии уже открыты или учреждаются массонские ложи под управлением в Измаиле г.м. Тучкова, а в Кишиневе некоего князя Суццо, из Молдавии прибывшего; при первом должен находиться также иностранец Элиа-де-Фуа, а при втором Пушкин, состоящий при вашем превосходительстве и за поведением коего поручено было вам иметь строжайшее наблюдение". Князь Волконский предписывал "касательно г-на Пушкина донести его императорскому величеству, в чем состоят и состояли его занятия со времени определения его к вам, как он вел себя, и почему не обратили вы внимания на занятия его по массонским ложам? Повторяется вновь вашему превосходительству иметь за поведением и деяниями его самый ближайший и строгий надзор; равномерно государь император повелевает вам иметь наблюдение. как за князем Суццо, так и за другими какими-либо лицами, в обществе сем замешанными...". Отвечая Волконскому 1-го декабря 1821 года Инзов писал: "Князя Суццо.. живет тихо, никуда не выезжает, а бывает иногда у меня. Два брата его живут в Одессе, а третий здесь, с которым часто вижусь; но им не до лож массонских. Кроме братьев князей Суццо, есть еще той же фамилии Суццо два брата, удалившиеся от постигших бедствий. Один женат, а другой холост. Живут в Кишиневе весьма скромно. Они также далеки от того, чтобы затевать массонскую ложу и еще более - управлять ею".
Вообще, запросы о поведении и образе жизни Пушкина в то время выглядят очень странно. С одной стороны, они могут являться некоторой реакцией на поступившие из Кишинева на него доносы, с другой, как попытку его "прикрыть", все время на поминания о "его неблагонадежности", что могло вызвать симпатию или доверие со стороны находящихся тогда в Кишиневе масонов. Фактом является то, что в 1821 году польским масонам не удалось организовать серьезное выступление ни в Царстве Польском, ни активизировать деятельность заговорщиков в России. Официальная инсталляция ложи "Овидий", похоже, так и не состоялось.
7 июня 1821 года турки разбили отряды Ипсиланти. Стремясь попасть на австрийскую территорию, Ипсиланти объявил солдатам, что Австрия начинает войну с Турцией, и под предлогом переговоров с австрийскими властями перешел 15 июня границу вместе с братьями. В деревне Орлай, близ Германштадта, адъютант генерал-губернатора вручил ему паспорт для проезда через Гамбург. В этом документе Александр Ипсиланти был назван "русским подданным и богатым купцом". После десятидневного пребывания в Араде князю Ипсиланти было объявлено, что император Франц, "движимый присущим ему чувством великодушия", согласен дать беглецам убежище в своих владениях. В сопровождении плац-адъютанта и двух своих спутников Ипсиланти был переведен в крепость Мункач.
0
0
